Кэрт напрягся, но сделал вид, что к нему это не имеет никакого отношения.
— Я тебе вот что скажу, Кэрт, — продолжил я. — Передай Милицеру, что я знаю о нём гораздо больше, чем он думает. И если ему хочется тренировать на мне свои никудышные мускулы, пусть тренирует, меня это только забавляет. Но вот если он вздумает убивать каждого, с кем я заговорю — я сразу же его сдам. И, поверь мне, Лиану Кансами поверят, что он всё видел своими глазами.
— Я передам, — отозвался Кэрт. — Лиан, тут дело только в Милицере. Он бесится. Босс ничего о тебе не говорит.
— Ну умора! — я постарался сделать так, чтобы Кэрт поверил в сокрытую в шарфе улыбку. На самом деле её там не было, я сощурил глаза лишь потому, что усердно думал. — Я так понял, Милицер хочет повторить попытку Иерарха лишить меня всех близких людей. Всех до единого, чтобы мне даже поговорить было не с кем. Может, проучить его как следует?
— Может… — задумался Кэрт, потом спохватился. — С тех пор, как босс приблизил Милицера к себе, потому что он знает тебя дольше остальных, что-то изменилось. Милицер стал командовать нами, и нам это не нравится.
— Так скажите боссу!
— Это не так просто, — покачал головой Кэрт. — Милицер — единственный, кто соглашается за тобой следить. Он тебя не боится.
— А ты? — я усмехнулся.
— Я боюсь, — признался Кэрт. — Но приказ есть приказ. И пока что ты не сделал мне ничего плохого.
— И не сделаю, если всё будет по-прежнему, — уверил я Кэрта.
— Я всё передам, — пообещал тот, и внезапно я с поразительной ясностью осознал, что Иерарх и правда меня боится, поэтому за неполный год ничего и не произошло. Он хочет просто наблюдать, быть уверенным, что я его не трону. А вот псих Милицер — проблема ещё та. Потому что он может убить кого-нибудь из моих друзей без ведома босса. Правда, подозреваю, что с ним за это сделает Иерарх…
****
Встреча была назначена в два пятнадцать ночи в самом захудалом районе города, в т-секторе, и мне было плевать, что для кауру этот сектор практически закрыт, особенно в такое время. Я издалека увидел частный дом, окружённый высоким забором, скрывающим весь участок. Я шёл туда с какой-то мрачной решимостью. Уже не кричал, не плакал, как дома, не бился головой в стену и не мечтал всех убить. Хотел чего-то другого, даже скорее не зла другим, а добра себе. Хоть немножечко, потому что у меня уже не осталось.
Всего две недели назад у меня была семья, лучшие друзья… теперь никого нет. Теперь я один, мне не за кого беспокоиться, а за себя я не беспокоился никогда. Мне нечего терять.
