Через несколько секунд семья Дютертра смешалась с толпой рабочих, увитые лентами мотыга и лопата, которые рабочие преподнесли хозяйкам замка, были осыпаны деньгами и облиты вином; Дютертр взял под руку Амедея и отвел его в сторону, как бы для того, чтобы поглядеть на новое русло ручья.
— Причина! В чем причина? — восклицал этот благородный и пылкий человек. Он уже не мог справиться со своим горем. — Ты от меня это скрываешь! Скажи, тебе ведь все известно! И я тоже знаю — мне кажется, что знаю, — но если я ошибусь, это будет так ужасно, будет страшно… Говори, мой мальчик, говори, ведь твои уста не знают лжи. Тут, несомненно, действуют причины нравственные. Только горе может вызвать такую странную болезнь, такую борьбу тела с душой, жизни со смертью. Моя жена несчастна, мою жену гложет ужасное горе! Ее душа, прямая и пылкая, как моя, как наша, Амедей, не может выдержать непрестанной борьбы против язвительности и не». справедливости. Моя жена нуждается в любви и в том, чтобы ее любили. Мою жену не признают, ее ненавидят…
Однако Амедей, несмотря на свое смущение, на потребность самому отвести душу, на влияние, которое имел на него дядя, отказался отвечать и, чувствуя, что неспособен солгать, замкнулся в непроницаемом молчании. Дютертру ничего не оставалось, как восхититься этой сдержанностью и отнестись к ней с уважением.
— Да, ты прав, я не мужчина, я не отец семейства; я просто несчастный человек, у которого нет мужества, нет терпения. Я искушаю твою добродетель, пытаюсь заставить тебя уклониться от твоего долга. Да, молчи! Я сам все увижу, я буду исследовать рану и вылечу ее… или переломаю нечестивые руки, которые ее нанесли!
Амедея испугала ярость Дютертра.
— Дядюшка! Дядюшка! Если вы подозреваете своих дочерей… Вспомните, что перед ними вы в большем долгу, чем перед самим собой!
— Чем перед самим собой — да, но не перед этим ангелом доброты и кротости!
— Простите меня, дядюшка, — убежденно продолжал Амедей, — но перед ними вы в большом долгу. В этой жизни нам надо больше заботиться о спасении души, чем тела. Олимпия в мире с богом. Совесть не позволит ей уклониться от своего долга. Если она умрет, жалеть надо будет нас, а не ее божественный дух, который вернется на небеса; но у нас останется наш долг, и мы обязаны будем выполнить его здесь, на земле. Если вы лишите дочерей своей любви, то они будут потеряны как для этого, так и для иного мира.
Дютертр судорожно сжал руку племянника:
