Обширные владения начинались равниной до горной цепи в центре материка Айруна. За Серогорьем раскинулась дикая чаща — обитель пауков и ос, хищного и плотоядного народа. Клан Лантэна испокон веков считал их подлыми и бесчестными существами, лишенными морального облика, совершенно недостойными щедрого солнца.
Вскоре перед муравьями выросли каменные исполины, окутанные вечерней тишиной. Единственный безопасный и короткий путь пролегал вдоль глубокого обрыва. Лантэна поставили посередине, вокруг пояса обвязались веревкой и отправились на другую сторону Серогорья, по единственно возможному пути на ту сторону. В остальных местах горы уходили далеко к небу.
Идти пришлось по краю опасной расщелины, дно которой Лантэн не смог рассмотреть, как ни старался. Узкий карниз по склону горы вилял, точно небрежно брошенный аркан. Тянулся над пропастью, такой глубокой, что, сорвавшись в нее, можно было успеть много раз вспомнить всех родственников. С шорохом вниз осыпался песок и мелкие камушки, подошвы с трудом цеплялись за ненадежную тропу. Для подстраховки Лантэн придерживался руками за выступы скалы. Впереди идущий муравей, несмотря ни на что шел уверенно, только один раз взмахнул руками, стараясь удержать равновесие. Сзади, словно тень юноши, неотступно следовал второй солдат, тихо и аккуратно.
К тому времени, как они перебрались через горы, и вышли на равнину, наступил вечер. Солнце стремительно нырнуло за вершины гор, и среди скал сгустились плотные сумерки, и повеяло прохладой.
Муравьям следовало поторопиться, чтобы успеть добраться до заката в сад Асикага. Впереди один путь — по тропе. Зайдя совсем немного в чащу, первый солдат камнем рухнул на землю, дорога обагрилась густой кровью. Из его горла торчала стрела с оранжевым оперением.
Фиола очнулась от боли, и первые минуты она была единственным спутником ее существования. Далеко не сразу она смогла ощутить свое израненное, но, несомненно, живое тело. Кружилась голова. Хотелось пить. Усталость отзывалась бессилием. Фиола попыталась подняться и не смогла: конечности отказывались ей повиноваться. Прошло много времени, прежде чем живое тепло вновь хлынуло в затекшие руки и ноги. Девушку била дрожь, но она заставила себя приподняться и чуть не упала в бездонную пропасть, на краю которой лежала. Сердце бешено задергалось, стремясь вырваться из клетки ребер. Взяв себя в руки, Фиола перекатилась в другую сторону и прислонилась спиной к нагретому солнцем камню. Хлопая от растерянности глазами, искра пыталась понять, где находилась. После взрыва, ее отбросило волной прямо в расщелину. Спас небольшой каменный выступ, куда она упала и потеряла сознание. Фиола задрала голову — до верха не так далеко лететь, если бы только она могла.
