После охлаждения отношений с Газпромом ведущая роль перешла к компании «Итера», президентом которой является спортсмен-велосипедист, чемпион мира Игорь Макаров. Игорь Макаров родился в Туркменской ССР, в службе безопасности московского офиса «Итеры» служит Владимир Ефанов, бывший начальник военной контрразведки Туркмении, а первым вице-президентом компании является Валерий Очерцов, занимавший ранее должность премьер-министра в туркменском правительстве. Другая причина влияния «Итеры» — тонкая азиатская дипломатия самого Макарова. Макаров грамотно играет на расхождениях между Ашхабадом и Газпромом, благо последний дал много поводов к обиде [94]. Так это или не так, но можно констатировать: несмотря на оскорбительные выпады Газпрома, «Итера» сохранила за Россией транзит туркменского газа. Тем не менее очевидно, что для выработки и координации особой «туркменской» российской политики недостаточно одного лишь факта связей руководства «Итеры» с руководством Туркменистана, а необходима персоналия, способная согласовать «газовое» и «транспортное» направление двусторонних российско-туркменских отношений со всем комплексом экономических проблем в Средней Азии и некоторыми аспектами безопасности России и среднеазиатских государств СНГ.
Главные внешние партнеры Туркмении (а союзников у нее, как уже говорилось выше, нет) — США, Израиль, Россия, Иран и Турция. Приоритеты внутренней политики можно косвенно проследить по такому фактору, как подключение тех или иных организаций государственным НТЦ «ГКЭ Туркментелекомом» к выделенной линии Интернета: для Туркмено-Турецкого университета (1998), для Американского центра (1999), для Института транспорта и связи, для Каунтри парк консорциума НПО (1999), для Туркменефтегаза (2000). По городам этот показатель демонстрирует приоритет двух городов: Ашхабада и Туркменбаши (Красноводска). Если к этому добавить, что правительственных ресурсов практически нет, а из 1200 реальных пользователей Интернета в Туркмении 70% представляют работники фирм с иностранным капиталом, то станет очевидным, кого считают важным обихаживать [88].
Реальное принятие нейтрального статуса Туркмении, на взгляд авторов доклада, является психологически самым сложным моментом как для российских политиков, так и для российских нефтяных баронов. Объективно у туркмен много причин для сближения с Россией, а не только с Ираном. Но подобное станет возможным лишь после того, как по отношению к этой республике будет выработан особый подход, свободный как от западных правозащитных штампов, так и от «советских» штампов продолжать воспринимать среднеазиатов как «младших партнеров» русских. В Средней Азии Россия имеет дело по преимуществу с традиционными этническими группами и традиционными обществами (или становящимися все менее модернизированными). Туркмены, конечно же, также традиционны, и сильные позиции Сапармурата Ниязова в своем государстве во многом объясняются его сильными позициями в среде племенной аристократии наиболее влиятельных родов. Но именно туркмены, возможно, больше других среднеазиатов объективно готовы к реальному партнерству с российскими компаниями, например, по вопросу создания технопарков: деньги у туркмен есть, и в этом также уникальная для Средней Азии ситуация, так как обычно Россия выступает спонсором. Для этого необходимо выделить заинтересованные и влиятельные группы в самой Туркмении, с которыми уже в дальнейшем можно будет иметь дело на постоянной основе. Лишь при особой «туркменской» российской политике возможно серьезное сближение Туркмении и России в политической области и, далее, по вопросу правового статуса Каспийского моря, добычи и транзита углеводородов в регионе. Здесь должен работать принцип «ближний сосед дороже дальнего родственника».
