— Так вы — полицейский врач? — уточнил управляющий.
— Да, — ответил Михаил Георгиевич.
Управляющий заметно расслабился, но сам собою напрашивавшийся вопрос все-таки задал:
— И что вас ко мне привело? Служба или как?
— Скорее — «как» …
— Пёсик у него, — опять вмешался дворник, — Линеар…
— Линеар?! — опешил Петр Васильевич.
— Имя такое, — пояснил Михаил Георгиевич.
Петр Васильевич всмотрелся в окружавший дворника и доктора сумрак, даже — быстро, правда, отвернув лицо — на небо бросил взгляд: уж не там ли скрывался Линеар? И удивленно спросил:
— Где же он?
— Здесь, — ответил Михаил Георгиевич и, как давеча перед дворником, отвернул воротник пальто.
И на этот раз, как и прежде, из-за отворота немедленно показалась недовольно сопевшая мордочка.
— Ух ты! — одновременно и восхитился, и умилился Петр Васильевич. — Проходите!
Михаил Георгиевич и дворник вошли на ферму.
Петр Васильевич запер за ними и за собою дверь и, обогнав, повел их к уже знакомой нам административной части, отделенной от производственной стеклянной перегородкой. По пути он расспрашивал Михаила Георгиевича о всяких разностях, а попросту — вызнавал историю находки Линеара и причину, заставившую доктора явиться сюда. Михаил Георгиевич рассказывал и отвечал на вопросы без всякой утайки, чем окончательно успокоил управляющего: Василий Петрович любил животных и к тем, кто также любил их, недоверия не испытывал.
— Посидите здесь, — предложил он, указывая на стулья, — я мигом!
Михаил Георгиевич и дворник сели. Дворник тут же начал озираться, вглядываясь через перегородку и покачивая головой при виде видневшихся за нею тех самых и оттого казавшихся еще внушительнее чанов.
— Вот они, — говорил он, показывая на них пальцем, — изволите видеть… Отцы и деды наши обходились без них, и мы, я думаю, тоже обойдемся… вы не так считаете?
Михаил Георгиевич слушал и улыбался. Сбивчивые речи дворника забавляли его: вот он — образчик консервативного противника прогресса! Правда — уж это-то доктор также был вынужден признать — образчик не агрессивный, а просто выражавший своё мнение: без того, чтобы навязывать его силой.
— Нет, — ответил дворнику Михаил Георгиевич, — я считаю не так. Пастеризация…
— Па… что?
— Пастеризация. Процесс такой. Назван по имени французского ученого — Луи Пастера, который…
— И тут шаромыжники[26] замешались! — неодобрительно перебил Михаила Георгиевича дворник. И ухмыльнулся: «Куда же без них!»
Михаил Георгиевич ухмыльнулся в ответ, но лекцию не бросил, постаравшись донести до дворника всю пользу установленных на ферме Петра Васильевича устройств. Дворник — теперь уже слушал он — от мнения своего отказываться не собирался, но был внимателен, хотя и не так, как мог бы быть жаждущий познаний человек. Скорее уж его внимательность была сродни снисходительности: по принципу «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы хорошим росло!»
