Но был и еще один аспект, и этот аспект назвать приглядным никак не получится. Если что-то в поступках явившего в лавку чиновника мы еще можем оправдать, то его участие в конкурентной борьбе между торговцами — нет.
Известно, что конкуренция — топливо торговли, ее разнообразия. Но также известно и то, что недобросовестная конкуренция — источник выгод, перераспределяемых из карманов одних в карманы других. Возможность вести недобросовестную конкурентную борьбу — мечта любого, как сказали бы мы, предпринимателя: независимо от его уровня и положения на рынке. Но только при условии, что всю ответственность за возможные негативные последствия такой борьбы примет на себя кто-то другой. Везде и во все времена недобросовестным и при этом припертым к стенке конкурентам били морды, заодно и пуская их предприятия по ветру. Поэтому, решаясь на заведомо недобросовестные проделки, не лишенный ума предприниматель заручается поддержкой: прикрывает себя этаким зонтиком, и лучше всего, если зонтик этот — государство.
Чиновник, явившийся в лавку, и был таким зонтиком. Действовал он, конечно, на собственные страх и риск, но этого было достаточно для того, чтобы обеспечить себя «заказами». И вот тогда, когда он явился — сразу же вслед за директрисой и активисткой — и с места в карьер заявил о том же несуществующем скверном запахе сливок, старший из продавцов всё понял: его «заказали». У него не возникло даже вопроса — кто именно: с этим тоже всё было уже понятно.
Дело в том, что молочная ферма, торговля продукцией которой велась в лавке дома Ямщиковой, была сравнительно молодой: на этом месте она обосновалась несколько лет назад. А по соседству — буквально через домовладение, если считать по проспекту — находилась другая такая же ферма: более старая. Эта — соседняя — ферма принадлежала вдове купца второй гильдии, а еще раньше — родителям ее покойного мужа. Когда-то ферма имела превосходную репутацию, а ее продукция славилась едва ли не на всю Васильевскую часть. Но позже, когда не стало заботливых рук и подлинно хозяйского глаза, она — сначала мало-помалу, а потом стремительно — пришла в упадок. Купеческая вдова имела множество предпринимательских интересов, доставшихся ей от супруга: винные склады, питейное заведение, доходный дом… и всё это, как и ферма, хирело — что-то быстрее, что-то медленнее, но — неуклонно.
Появление новой фермы сразу же поставило старую в еще более сложное положение: она уже лишилась значительной части клиентов, а теперь и многие из еще остававшихся верными укоренившейся привычке начали уходить. Ведь как бывает у каждого из людей? Однажды привыкнув ходить в какой-нибудь магазин, мы ходим в него и год, и два, а там — и десять, и до гробовой доски. Нам сложно изменить привычку, если что-то не вмешивается в процесс извне. Например, сам привычный нам магазин может обанкротиться и закрыться. А может случиться и так, что прямо дверь в дверь появится новый: такой же по нашему кошельку, но с лучшим ассортиментом и с продукцией лучшего качества. Откройся он через две остановки метро, и мы его не почтили бы своим переходом, оставшись верными прежнему магазину. Откройся он даже просто в противоположном привычному нам направлению пешей прогулки — даже тогда наш прежний магазин мог бы надеяться сохранить нас в качестве покупателей. Но дверь в дверь…
