В моих заметках, сделанных в ту ночь, можно прочитать: "Это было поистине прекрасно. Капитан 2 ранга Йомэнс просил разрешения пойти с ними, но я не отпустил его из Пирл-Харбора. Барни и Боб Уорд (помощник начальника оперативного отдела) также хотели идти. Даже английский офицер связи Бэркли Рэнкин и, наконец, я сам - все мы хотели отправиться в этот поход. Может быть, сердце адмирала Нимица смягчится?" Увы, этого не произошло.
Наблюдая за оживленной деятельностью, наступившей после совещания, начальники и подчиненные разрабатывали варианты совместных действий, уточняли задания каждой стаи и каждой подводной лодки в отдельности, устанавливали специальные сигналы, точки рандеву для обмена кинофильмами и т. д. и т. п., - я изумлялся (мы, старики, часто изумляемся), как энергична и находчива юность, как она любит риск и стремится к нему.
Здесь находились люди, которые, возможно, никогда не вернутся с задания. Правда, все боевые походы подводных лодок обычно были сопряжены со смертельным риском, но эти закаленные моряки привыкли ко всему, хотя в среднем их возраст не превышал и 20 лет.
Возвратившись после совещания к себе в каюту, я снова и снова перечитывал письмо, которое получил сегодня утром. Оно было прислано сотрудниками моего штаба, оставшимися на базе подводных лодок в Пирл-Харборе после того, как я перешел на Гуам. В письме содержался ответ на нашу просьбу дать оценку "операции Барни". Штаб я называл своим "мозговым трестом", потому что одной из его основных задач была координация моих планов с высшими "мозговыми трестами", которые состояли из ученых и исследователей научно-исследовательского отдела операций подводных лодок, организованного в Вашингтоне и позже переведенного в Пирл-Харбор в штаб командующего Тихоокеанским флотом США. Мнение этих людей имело для нас немаловажное значение.
Многочисленные замечания самого разнообразного характера предупреждали меня, что "операция Барни" опасна и потому надо приготовиться к потерям в людях и кораблях. Но проведение операции оправдывается тем уроном, говорилось далее в письме, который может быть нанесен противнику. Наконец, авторы письма утверждали, что "операцию Барни" не следует проводить до тех пор, пока не сложится подходящая стратегическая обстановка.
Прочитав это послание, я долго ломал себе голову над вопросом, должен ли я согласиться с мнением офицеров, которых я подбирал, исходя из их способности мыслить ясно и точно? (Между прочим, один из них горел таким желанием принять участие в операции, что все время осаждал меня своими просьбами.) Естественно, я не мог просто отбросить в сторону советы моих надежных помощников и весь следующий день изучал их выводы с большим вниманием.
