— Ни хрена себе! — даже привстал Геннадий. — Обычаев я не знаю… Ты представляешь, какие здесь обычаи завелись? — обернулся он к жене. — С ума сойти можно!..
Вера давно уже отложила свой роскошный букет на подоконник и сидела ссутулясь, скорбно подпирая щеку рукой. Лицо ее сделалось усталым, и теперь видно было, что красивая и нарядная женщина эта уже немолода.
— Да как же вам в голову взбрело в такой момент свадьбу играть?! — потрясенно и гневно допытывался Геннадий. — Как люди-то согласились? Неужели никто слова против не сказал?..
Мужики на веранде молчали, сосредоточенно куря. Они внимательно слушали, но не вмешивались в этот спор. Подошли и встали в дверях еще несколько гостей, вышедших покурить, в том числе и две женщины с сигаретами.
— Вот вы интеллигентный человек, — криво усмехаясь, сказал Копысов. — Я слышал, даже кандидат наук, если не ошибаюсь, а простых вещей не понимаете. Теперь ведь не прежние времена, когда каждый в селе друг дружку до седьмого колена знал. Я сам вон через три дома от Калинкиных живу в пятиэтажке, а познакомились только перед свадьбой. Тут мало кто Ивана знал…
— Ах, вот как! — вскинулся опять Геннадий. — Так вот вы какие, Гуртовые!.. Интересная у нас родня завелась, — обернулся он к жене. — Человек умер, а у них пир горой. Лишь бы не свой, значит. Так, что ли?!. А горе близких? Вы же надругались над ним!
Он вспомнил вдруг и сам о куреве, нервно зашарил по карманам, достал мятую пачку «Явы», сунул сигарету в рот. Опять зашарил по карманам в поисках спичек. Копысов быстро достал красивую никелированную зажигалку, выщелкнул голубой язычок пламени и протянул Геннадию, прикрывая от сквозняка левой рукой. Геннадий поморщился и, смяв в кулаке сигарету, отбросил ее в сторону. Копысов усмехнулся, погасил зажигалку и спрятал в карман.
За окном танцевальную музыку уже давно сменила Алла Пугачева. «Жизнь невозможно повернуть назад, — убежденно пела она. — И время не на миг не остановишь!..»
— Нельзя же так! — горячился Геннадий, обращаясь уже не к Копысову, а ко всем сидящим здесь. — Ведь тут всё, всё должно отступить! Ведь жизнь человека оборвалась. Неужели не понимаете?..
— Откуда у нас понятие? — делаясь вдруг пьяноватым, усмехнулся Копысов. — Мы люди темные, в столицах не обучались, лаптем щи хлебаем, — подмигнул он мужикам. — Только ведь и до нас кое-что доходит. Телевизор смотрим, радио слушаем, развиваемся помаленьку… Старые обряды везде устарели, теперь новые обряды вводятся. Диалектика, так сказать, закон отрицания отрицания… Удивляюсь я вам, — польщенный молчаливой поддержкой слушателей, сказал он. — Всю жизнь учитесь, а простых вещей не разумеете. Поближе к жизни надо быть, поближе к народу…
