Горький мед | страница 11
Чуть покачиваясь на непривычных еще каблуках новых туфель, опустив глаза, она подошла к зеркалу. Постояла мгновение, потом вздохнула поглубже и подняла глаза. В зеркальной раме, словно в картине, перед ней стояла такая красавица, что Люба в первый момент не узнала себя. «Как Наташа Ростова! — восхищенно подумала она. Это сравнение и обрадовало и смутило ее. — Правда, Жорка не князь Андрей», — мелькнуло в голове, и она засмеялась. Зато завтра она точно всех девчонок убьет наповал, а парни будут смотреть на нее разинув рот. Жаль только, что не умеет она на людях так свободно и непринужденно держаться, как вот сейчас, так медленно и красиво, с небрежной томностью поворачивать голову. Но она постарается — можно прямо сейчас перед зеркалом потренироваться.
Она медленно, плавно прошлась по залу. Шелковые складки длинного платья слегка шелестели и приятно оглаживали икры ног. Отойдя подальше, к самой двери, она посмотрела на себя в зеркало издали. Отсюда она показалась себе в глубине зеркала еще красивее и загадочней, словно героиня из какой-то классической пьесы на сцене. Даже жутковато с непривычки, и все-таки весело. «Ну, завтра все падут!» — с ликованием опять подумала она.
А если с фатой? Она пошла к шкафу, стараясь двигаться медленно, плавно, как ходили в старину благородные женщины, но с третьего шага сбилась и сама засмеялась над собой. Достала из шкафа и надела кисейную, прозрачно-невесомую фату…
— Ох, боже мой, боже мой!.. — вдруг выкрикнул за окном испуганный соседкин голос. — Да что же это! Вот горе-то!..
И другие голоса загомонили, горестно заохали у крыльца, а потом — сразу в прихожей, словно внося что-то страшное в дом с воплями ужаса и сострадания… Первой мыслью было, что они могут войти и до времени увидеть ее в свадебном наряде. Она схватилась за фату, чтобы снять ее, но руки вдруг опустились бессильно, волна какого-то непонятного ужаса прокатилась по телу — и она осталась стоять как вкопанная, с испугом глядя на дверь, за которой слышались эти сбивчивые шаги и горестные, с пугающим подвыванием голоса.
Дверь открылась. Мать, которую две соседки поддерживали под руки, тяжело ступила на порог. А увидев Любу в белом свадебном наряде с фатой, судорожно закрыла лицо руками и стала оседать, валиться на пол в руках соседок. Ей быстро подставили стул, она откинулась к спинке, задыхаясь, одной рукой по-прежнему закрывая лицо, а другой судорожно шаря по груди. «Сердце у нее! — заполошно закричала соседка. — Воды! Дайте воды!» Другая кинулась в кухню, загремела посудой; зашумел, зафыркал отвернутый сильно кран. Матери дали воды, она припала к кружке, захлебываясь и тряся головой.