Вино действительно развязало язык, а досада уступила место страстному желанию. Неожиданно, передав пустой кубок стоявшему рядом пажу, Эдмунд обратился к леди Элинор:
— Извините, миледи, но я бы хотел на время уединиться в своей комнате, чтобы переодеться и выйти к вам в более достойном виде.
— Да, разумеется, — заволновалась леди Элинор. — Я вас сейчас провожу.
— Меня проводит жена, — заявил он, и щеки его вспыхнули. — Это дело жены — провожать мужа в его комнату.
Магдален побледнела, затем покраснела, почувствовав, что сейчас на нее устремлены все взоры.
Чтобы скрыть собственное волнение, Гай де Жерве повернулся к камину и погладил огромного пестрого пса, который сразу стал ластиться к нему. Эдмунду следовало бы вести себя более деликатно, но что делать — он молод, хотя во Франции держался храбро и мужественно и не боялся померяться силой с кем бы то ни было. Теперь же молодых стоило оставить одних, чтобы они могли выяснить отношения и договориться о правилах совместной жизни — как это когда-то сделали Гай и Гвендолин. И все же Гай продолжал грустно смотреть в огонь и ласкать пса. Магдален, сделав чопорный реверанс, направилась под руку с мужем из зала. Оруженосец Эдмунда двинулся было за ними, но хозяин отмахнулся от него — скорее нервно, чем сердито — и парень застыл на первой ступеньке лестницы.
Магдален и Эдмунд поднялись вверх по лестнице к гостевой комнате на третьем этаже. Лорд де Жерве, как то приличествует титулу и возрасту, был определен в первую из комнат, и Магдален прошла мимо массивной дубовой двери в угловую комнату в конце коридора.
— Прошу, милорд, — она открыла дверь и отступила в сторону, пропуская его. — Надеюсь, вам здесь понравится.
— Закрой дверь, — сказал Эдмунд сипло.
Сердце Магдален бешено застучало. Закрыв дверь, она подошла к столику у очага. — Позвольте налить вам вина?
— Да, спасибо, — он взял чашу, отпил и приставил ее к губам Магдален. — Выпьешь со мной?
Магдален для приличия смочила губы, затем отвернулась и нашла воды из кувшина в медный таз. — Не желает ли милорд умыться?
Голос у нее стал низким, глухим, неузнаваемо изменившимся от волнения. Эдмунд снял шлем и швырнул его на подоконник.
— Помоги снять кольчугу.
Не прожив вместе и дня, они все же были супружеской парой, и каждый знал свои обязанности. Тело ее господина, сражавшегося за ее безопасность и благополучие, было предметом ее заботы. Она помогла Эдмунду стащить кольчугу, стеганую кожаную фуфайку, холщевую рубашку, башмаки и плотно облегающие ноги штаны. После этого она обмакнула в теплую воду кусок материи и застыла в нерешительности. Теперь полагалось обтереть тело мужа, но как это делается, она не представляла, а потому протянула влажную тряпку Эдмунду. Он, тоже нерешительно, взял ее и тщательно обтерся. Магдален подала полотенце. Оба были немы от крайнего смущения, впервые участвуя в подобном ритуале.
