Жан. Сказано – оставьте клетку! Да не надсаживайтесь вы так – Кристина услышит!
Фрекен. Нет, я не оставлю его в чужих руках! Уж лучше убейте его!
Жан. Ну, давайте сюда эту тварь, я сверну ей шею!
Фрекен. Только чтоб не больно! Нет… не могу я, нет!
Жан. Давайте! Я зато могу!
Фрекен(вынимает птичку из клетки и целует). Ох, Серина, миленькая моя, твоя же хозяйка тебя и убьет, да?
Жан. Премного буду вам обязан – не закатывайте мне тут сцен; речь идет ведь о вашей собственной жизни, о вашем благополучии! Ну, живей! (Вырывает птицу у нее из рук, несет к разделочной доске и берет кухонный нож.)
Фрекен отворачивается.
Вам бы научиться цыплят забивать, чем револьвером баловаться (рубит), тогда вы б не падали в обморок из-за одной капли крови.
Фрекен(кричит). И меня убейте! Убейте! Если вы недрогнувшей рукой можете убить невинное созданье. О, я ненавижу вас, вы мне гадки. Между нами – кровь! Будь проклят тот час, когда я вас увидела, будь проклят тот час, когда я родилась на свет!
Жан. Ладно, что толку проклинать! Идемте!
Фрекен(подходит к разделочной доске, будто ее тянет туда против воли). Нет, мне не пора еще. Я не могу… мне надо посмотреть… Тс-с! Карета подъехала… (Прислушивается, не отрывая глаз от ножа и доски.) Так вы думаете, я не могу видеть крови? Думаете, я слабая… о! – увидеть бы твою кровь, твой мозг на плахе, увидеть бы, как все ваше проклятое семя плавает в таком вот море… так бы, кажется, и пила из твоего черепа, ноги мыла б в твоей грудной клетке, так бы зажарила целиком и сожрала твое сердце! Ты думаешь, я слабая, думаешь, я тебя люблю, раз нутро мое возжаждало твоего семени; думаешь, я стану носить под сердцем твое отродье и питать его своею кровью – рожу тебе ребенка и приму твое имя! Слышишь ты, как тебя там? Я в жизни и не слыхивала твоей фамилии – у тебя небось и нет ее! Я бы стала фру Сторож или мадам Лакей – ты пес, и ты носишь мой ошейник, ты холоп, заклейменный моим гербом, и чтоб я тебя делила со своей кухаркой, стала соперницей своей служанки! Ох! Думаешь, я струшу, я удеру! Нет, я останусь, и пусть ударит гром! Отец вернется… увидит взломанное бюро… хватится денег! Он позвонит – вот в этот самый звонок… позвонит два раза, призовет лакея, пошлет его за ленсманом[24]… а я во всем признаюсь! Во всем! О, какое счастье – покончить со всем! Только бы покончить! С ним будет удар, он умрет! Вот и настанет конец… и покой… и вечный мир! И над его гробом сломают наш герб – графский род угаснет… а лакейское отродье попадет в приют, будет пожинать лавры под забором и кончит за решеткой!
