Юра сказал, что десять лет слишком большой срок, достаточно и пяти.
— А ты, Шура, кстати, ведёшь себя так, что приходится ремонтировать школу ежегодно.
— Как же это я веду себя?
— Вот хорошенько осмотри свою парту и сам скажи, правильно ты себя ведёшь или нет?
Шура стал смотреть на парту, а ребята смотрели на Шуру. Наконец он пожал плечами и сказал:
— Ничего такого не вижу.
— То-то и плохо, что не видишь. А я вот отсюда вижу, что ты ножиком выреза́л на парте.
— Он вы́резал, что я дура! Да ещё рожу нарисовал, как будто это я, — затараторила востроносая Люся Карпенко, которую за болтливость прозвали Сорокой.
— Правильно. Вырезал «Люська дура», — подтвердил Шурка.
— Не могу сказать, что ты поступил очень умно, — сказал вожатый.
Раздался смех. Но Шура не сдавался.
— Во всяком случае умней Сороки, — пробормотал он.
— Это потому только, что портишь государственное имущество? Сам ты, я вижу, глупый…
У Шуры дрогнули губы. Он побледнел от обиды. В эту минуту Шурка ненавидел вожатого. А тот, как будто ничего не случилось, уже обратился ко всем ребятам:
— Ну как, поддержим совет дружины?
— Да, да!.. — закричали ребята.
— С чего же мы начнём?
— Будем сами ремонтировать парты, — придумал Юзеф Янковский. Юзеф любил мастерить, чинить, ремонтировать «У меня, — гордился он, — рабочая закваска…»
— Давайте всем отрядом каждую субботу делать генеральную уборку вместо тёти Дуни, — предложила Катя Руденко.
— И чтоб каждый за что-то отвечал, — подсказал Колька Пышнов. — Вот я, например, буду отвечать за окно, а Юзеф пусть отвечает за парты и стол…
— Шурка будет вырезывать на парте «дур», а я — отвечай? — возмутился Юзеф.
Но предложение Кольки понравилось. Юра тоже его поддержал, и, немного поспорив, ребята всё же распределили, кто будет отвечать за чистоту и сохранность панели, кто — за двери и классную доску, а кто — за радиатор центрального отопления. Тане поручили следить за цветами в горшочках, но ей было всё равно. Таня не принимала участия в споре. Она всё время думала о Шурке. Ей казалось, что Шуру незаслуженно обидели.
Когда ребята выходили из школы, Таня подошла к Шуре и стала утешать его:
— Знаешь, так было смешно, когда ты сказал про Люсю…
Она хотела поддержать Шуру — и совсем напрасно. Непонятно почему, он вдруг покраснел и закричал:
— А ты обезьяна. Вот! — и показал ей нос.
«Жалей после этого человека!» — вздохнула Таня. Не будет она его больше жалеть.
Это было твёрдое решение. Но уже в субботу, когда Шура не пришёл в школу, Таня забеспокоилась. Заболеть Шура не мог — в этом Таня была уверена. Он ведь даже зимой обливается холодной водой и так закалён, что никогда, ну вот ни разу не болел, сколько Таня его знала. Что же с ним стряслось?
