Обе подруги жадно ели. Они наблюдали, как рабочие вышли из бара, оставив за собой облако дыма и десяток крошечных мятых салфеток, похожих на снежинки, небрежно разбросанные на полу.
— Как думаешь, что бы сказал об этом Джеймс? — спросила Мэгги.
— Джеймс? Об этом кафе? — уточнила Соня. — Слишком грязно. Слишком приземленно.
— Я имела в виду танцы, — отозвалась Мэгги.
— Ты и сама знаешь ответ. Все это — потворство собственным желаниям. Сплошная ерунда, — ответила Соня.
— Не знаю, как ты его терпишь!
Мэгги никогда ничего не спускала Джеймсу. Ее открытая неприязнь к нему едва не заставила Соню встать на его защиту, но сегодня ей совсем не хотелось вспоминать мужа, и она быстро сменила тему разговора.
— С другой стороны, мой отец когда-то любил танцевать. Я узнала об этом всего несколько недель назад.
— Правда? Я не помню, чтобы он танцевал, когда мы были детьми.
— Он к тому моменту уже давно бросил — из-за маминой болезни.
— А, ну да, — слегка смутилась Мэгги. — Я совсем забыла.
— Во время нашей последней встречи, — продолжала Соня, — он пришел в такой восторг от моих занятий сальсой, что его энтузиазм почти компенсировал цинизм Джеймса.
Обычно Соня наведывалась к своему пожилому отцу, когда Джеймс играл в гольф. Принимая во внимание то, что эти двое мужчин с трудом находили общие темы для разговоров, для Сони это была отличная возможность повидаться с отцом. В отличие от родителей Джеймса, визиты к которым предусматривали трехчасовую поездку из Лондона, надевание высоких зеленых сапог, изредка вечерних платьев и обязательную ночевку, отец Сони жил недалеко — в пригороде Кройдоне, всего в получасе езды.
Постоянно испытывая чувство вины, она звонила в дверь его квартиры, нажимая на одну из двадцати кнопок безликого дома с девяносто пятью квартирами. С каждым визитом, казалось, проходило все больше и больше времени, прежде чем раздастся зуммер и откроется входная дверь, через которую посетители входили в бледно-зеленый голый общий коридор. Потом следовал подъем на пропахший хлоркой третий этаж — к тому моменту Джек Хайнс уже стоял в проеме дверей, готовый радушно встретить свою единственную дочь.
Соня вспомнила свой последний визит, вспомнила, как круглое лицо семидесятивосьмилетнего старика расплылось в улыбке, когда дочь появилась на пороге. Она обняла его тучное тело и осторожно поцеловала в покрытую пигментными пятнами макушку, чтобы не потревожить оставшиеся пряди седых волос, которые он аккуратно зачесывал назад.
