— Пришли, — торжественно возвестила Соня, складывая карту и пряча ее в карман. — Ла Сапата. Это здесь.
Здание казалось совершенно заброшенным. Стены фасада за многие годы обросли целыми слоями небольших афиш, которые наклеивали друг на друга поверх кирпичной кладки. Афиши сообщали, где в городе проходят вечера фламенко, танго, румбы и сальсы. Казалось, что в Гранаде каждая телефонная будка, каждый фонарный столб и автобусная остановка использовались именно для этих целей: сообщить прохожим о приближающемся espectáculos[9], и частенько одна афиша заклеивалась другой еще задолго до того, как проходило первое представление. Это выглядело как хаотичный коллаж, но именно он и отражал дух этого города, который просто не мог дышать без танца и музыки.
Внутри Ла Сапата царило такое же обветшание, как и снаружи. Не было в нем ни капли шарма. Здесь — место для тренировок и репетиций, а не для представлений.
В коридор выходило четыре двери. Две были распахнуты, две — закрыты. Из-за одной из закрытых дверей доносился оглушительный топот ног. Даже стадо быков, пронесшееся по улице, не вызвало бы подобного шума. Внезапно топот стих, за ним последовал звук ритмичных хлопков, больше похожий на стук дождевых капель во время грозы.
Мимо подруг торопливо прошла какая-то женщина и скрылась в темном коридоре, «цок-цок» — процокали по каменному полу железные набойки на каблуках и носках туфель, из резко распахнутой двери грянула музыка.
Соня и Мэгги стояли и читали объявления в рамочках, сообщающие о представлениях, которые давались десятилетия назад. Они колебались: что делать дальше? Наконец Мэгги решила обратиться к худой как жердь усталой женщине лет пятидесяти, которая, видимо, управляла этим местом из темного уютного местечка в вестибюле.
— Сальса? — с надеждой спросила Мэгги.
Небрежно кивнув головой, женщина удостоила их вниманием.
— Felipe у Corazón — allí[10], — ответила она, решительно указав на одну из открытых дверей.
Они оказались первыми в этом помещении. Подруги поставили сумки в угол и переобулись.
— Интересно, сколько будет желающих? — размышляла Мэгги, застегивая пряжки. Это был риторический вопрос.
Одну стену комнаты занимало огромное зеркало, а вдоль другой стены шел деревянный брус. Комната была совершенно пустой, с высокими окнами, выходившими на узкую улочку. Даже если бы стекла были не такими грязными, в комнату пробивалось бы ненамного больше солнечного света. Темный деревянный пол, за многие годы ставший гладким, резко пах полиролью.
