Ее рука скользит по моей спине и обнимает за талию. Я продолжаю:
У нее потрясающее тело: полностью сформировавшаяся грудь, тонкая шея, ноги как у манекена из «Топ Шоп».
Она прижимается грудью к моему плечу, и я чувствую ее объем, вес и тепло.
Спасибо тебе, Бог, спасибо, Джанет, и спасибо, Марк Притчард!
Она кусает меня за шею и чуть всасывает кожу.
Искренне ваш,
Олли Т.
Джордана с причмокиванием отсасывается.
— Это просто идеально, — ликует она, тянется к дневнику и вырывает страницу. — Ты так все описал, будто мне плевать на них!
— И что ты собираешься с этим делать? — спрашиваю я.
— Показать всем.
— Как?
— С помощью Чипса.
Где-то рядом овчарка Джорданы лает на другую собаку.
— Ты скажешь ему, что это все подстроено?
— Нет.
— О!
— А тебе-то что жаловаться? — спрашивает она, берет мои пальцы и целует тыльную сторону ладони, точно я принцесса из сказки. — У тебя появилось убедительное доказательство, что ты целовался с девчонкой.
28.4.97
Слово дня: пропаганда. Я Гитлер. Она Геббельс.
Дорогой дневник!
Ты стал знаменитостью.
«Утечка» со стороны Джорданы имела двойные последствия.
Во-первых, все окончательно убедились в том, что я гетеросексуал; прежде на этот счет имелись некоторые сомнения.
Во-вторых (и это противоречит моей репутации сердцееда), меня теперь все считают одним из тех парней, кто описывает свои чувства в дневнике и использует слова типа «оскуляция».
Все это привело к тому, что надо мной теперь издеваются тремя разными способами:
1) Эй, Адриан[8], где твой дневник?
2) (На мотив мюзикла) Оливер, Оливер, я никогда и не думал, что ты голубой.
3) Тейти, Тейти, у вас с ней уже все случилось?
Когда к твоей фамилии прибавляют окончание «и», это считается знаком уважения.
Итак, передо мной встала отчетливая дилемма — как раз та проблема, для которой и придумали дневники. Нужно ли мне и дальше допускать эти «утечки» информации из моего дневника, чтобы создать более мужественный имидж? Или подсчитать убытки, сжечь его прямо сейчас и довольствоваться репутацией внимательного поклонника?
Хмм,
Оливер.
