В машине по дороге в аэропорт Хитроу они разговорились из-за денег. Мои родители не спорят, а только разговаривают. Меня это доводит просто до белого каления.
Они обсуждали, сколько денег перевести в дорожные чеки. Дорожные чеки — это такой способ сообщить всему миру, что ты заранее ожидаешь ограбления в путешествии. Все равно что перейти на другую сторону улицы, завидев взрослых мальчишек, попыхивающих у газетного киоска.
Они так и не пришли к общему мнению насчет цен в Тоскани. Папе там все казалось дорого, маме — не очень. Дебаты возобновились сегодня в мясной лавке, отец заявил, что баранина дороговата; мама возразила, мол, совершенно нормальная цена. Как бы то ни было, завтра мой пятнадцатый день рождения, поэтому мы едим то, что я люблю: свеклу, йогурт, картофельное пюре с тертым сыром и бараньи отбивные, сколько бы они ни стоили. С кровью.
Я слушаю, как они обсуждают своих друзей и коллег по работе. Пытаюсь дать им понять, что мне скучно, поворачивая голову с нарочитым вниманием от одного к другому, точно мы на заседании в верховном суде. Для большинства коллег у них есть прозвища: Гном, Королева Анна, Свинтус. Свинтус — это мамин начальник.
— Свинтус женится.
— Я думал, уже есть миссис Свинтус…
— Нет, у него было много кандидаток…
— Поросяток.
— Поросяток. Именно. Но на этот раз все серьезно.
— Почему ты так уверена?
— Он сам объявил в конце совещания экзаменационной комиссии.
— Значит, не шуточки?
— Видимо, нет.
— Не хочет поступать с ней по-свински.
— Ллойд, прекрати.
Меня нелегко разозлить. Чтобы разозлиться нужно подзуживать себя, как гончую, бегущую вторым номером. Отец пытается выковырять кусок бараньего жира из отверстия между передними зубами. У нею не получается, и он пытается подцепить его большим и указательным пальцем, сложив их на манер пинцета и помогая языком. Вид его желтых зубов довершает дело: я с воем срываюсь, как собака с цепи:
— Может, поговорим обо мне? — Отец промокает уголки рта носовым платком. Носовой платок — это что-то среднее между бумажной салфеткой и тряпкой. У отца их восемь штук. — Вы только и говорите, что о работе. А как же я? Неужели я вам не интересен? — спрашиваю я.
— Конечно, Оливер. Ну, расскажи нам что-нибудь.
Я гоняю по тарелке ломтики свеклы, и лужица с йогуртом окрашивается в розовый цвет. Мне нравится, что от свеклы моча становится розовато-красной; можно притвориться, что у тебя внутреннее кровотечение.
— Не так все просто — нельзя просто попросить меня что-нибудь рассказать, а потом сделать вид, что вам интересно. Это не очередное совещание, где я — всего лишь еще один пункт списка!
