— Что я вам, козёл отпущения?
А Димка суёт мне заячий костюм и командует:
— Быстрее! Не козёл, а обыкновенный заяц. Просто прыгай среди берёзовых веток и улыбайся.
Дуся посмотрела на меня строгими глазами и подтвердила:
— Давай, давай, прыгай!
Я махнул рукой и стал натягивать марлевые штаны и куртку. Потом надел чепчик с длинными проволочными ушами и выскочил на сцену, то есть на крыльцо. Сначала от страха у меня ничего не получалось. Никогда ещё на нашем дворе не было столько народу. На заборах и на крышах сараев сидели ребята. В задних рядах я заметил отца и мать. Отец ободряюще кивнул головой, а у матери порозовели щёки: она переживала за меня. Мне стало обидно, что у меня такая невыдающаяся роль и я не могу по-настоящему проявить себя. А мне так хотелось, чтобы на меня обратили внимание! И я начал прыгать выше березовых веток, высоко подбрасывать ноги и кувыркаться через голову, так что проволочные уши на моей голове загнулись и стали торчать, как коровьи рога. Но успех был колоссальный!
Мне так хлопали, что не стало слышно проезжающих по улице грузовиков и трамваев. Даже артисты смотрели на меня из-за кулис расширенными от восхищения глазами и махали руками. А Иза — чёрная Снегурочка — опять потеряла дар речи. Я вконец разозлился: зачем только ей доверили такую ответственную роль? И почему Димка не подсказывает?
Но рассуждать было некогда — товарища надо всегда выручать в беде. У меня, между прочим, феноменальная память, как говорит наша учительница Капитолина Сергеевна. Феноменальная — это значит исключительная. Стихотворения я запоминаю с двух раз. Не удивительно, что за время репетиций я наизусть запомнил роль Снегурочки. Сейчас мне это пригодилось. Отвернувшись от публики и продолжая прыгать, я стал визгливым голосом читать роль за Изу. В зале, то есть во дворе, опять поднялся шум и свист. Я просто разрывался на части: мне приходилось улыбаться, как полагается в этой пьесе зайцу, прыгать и кувыркаться через голову да ещё Изиным голосом говорить за Снегурочку. Я так устал играть сразу две роли, что был несказанно рад, когда Димка уволок меня за кулисы.
— Что, здорово я вас выручил? — сказал я, обливаясь по́том.
— Ничего себе, оказал медвежью услугу! — прошипел Димка.
Я заметил, что на должности режиссёра он не разговаривает, а только шипит. Вероятно, так и полагается режиссёрам.
— Из-за тебя Иза рта не раскрыла! — шипит он, а сам тащит меня за заячий хвост на суфлёрское место. — Суфлируй! Сейчас пьеса кончится и объявят мой номер!
