Работница ателье назвала цену: «Если с вами нет всей суммы, то можно оплатить сначала аванс».
— Я оплачу сразу, — ответила журналистка.
И стала доставать из сумочки кошелек.
— А что это за ткань такая приятная, — вроде и белая, и не белая, и еще с какими-то серебристыми искорками, очень мне нравится…
— Разновидность трикотажа, конечно, импортного, — усмехнулась женщина. — У нас, ведь, в стране, наверное, скоро и гардинный тюль закончится, который весьма активно используется в моделях, предлагаемых сегодня в «Салонах для новобрачных».
— Как же мне повезло, что я случайно наткнулась на ваше ателье, — радостно вздохнула Лариса и вдруг сказала, — а вот эти серебристые искорки, я уверена, будут очень хорошо сочетаться с серым цветом костюма моего жениха (о котором она только слышала, но никогда не видела).
Сказала и даже не заметила, что выдало вслух ее подсознание.
(О, женщины, как же, вообще, раскрепощается ваше сознание, когда вы занимаетесь шопингом или чем-либо подобным!)
Когда Лариса вышла из ателье, на улице уже начинало сереть. И снег еще больше залепил витрину. Снежинки падали такие крупные, что в окружающей картине было нечто ирреальное.
«Надо запомнить номер дома и название переулка», — подумала она, наконец, направляясь домой с букетом белых роз.
Ей было о чем сегодня рассказать родителям вечером. И уже ничего не нужно было придумывать: ни про Загс, ни про кольца, ни про платье, ни про цветы, которые говорили сами за себя…
Тихо, вполне «конспиративно» дорабатывали эту трудовую неделю Лариса с Аристархом, иногда пересекаясь за чашечкой кофе в буфете или во время обеденного перерыва в столовой. Когда же журналистка бывала не одна, или он не один, то они просто приветствовали друг друга, как коллеги.
И Аристарху очень нравилось наблюдать за ней незаметно со стороны. Особенно сейчас, когда всё так изменилось. Ведь совсем недавно он только и думал о том, чтобы такое предпринять, чтобы стать к ней чуточку ближе, не всегда, даже, смея подсесть к ней за столик, боясь показаться назойливым. А сейчас, когда они в глазах окружающих продолжали оставаться просто коллегами, внешне абсолютно чужими людьми… Сейчас их связывала такая тайна, от которой у него замирало сердце.
Он не знает, как у них получится всё потом. Он боится об этом даже думать. Но эта тайна грела его душу… И ему так радостно было наблюдать за Ларисой со стороны: вроде бы чужой и отдаленной. Но в действительности — уже не чужой. Потому что узелочек между ними завязался. Пусть не совсем такой. Но — завязался. И у него была надежда: он ее завоюет. Обязательно.
