Атлет подхватил ее под локоток.
— Тебе нехорошо?
— Устала немного…
Аристарх взял ее руку в свою и на секунду приложился к ней губами.
— Постарайся отдохнуть за выходные…
— Ой, чуть не забыла, — запиши мой домашний телефон, — спохватилась она.
— Говори, я запомню…
И они расстались.
… Аристарх еще успевал и на электричку, и на автобус в подмосковные Мытищи. Но он не случайно предупредил родных, что домой не приедет.
Ему нужно было прийти в себя от того, что произошло. А произошло невероятное.
Разве думал он сегодня, когда подсаживался к ней за столик в обеденный перерыв, чем всё это закончится? Какое-то странное снисхождение или расположение выказывала ему Судьба. Сначала ему просто хотелось, чтобы их разговор в столовой не заканчивался, а потом — появилась робкая надежда, что, возможно, он пригласит ее вечером в кафе. А вышло вот оно что…
Аристарх брел по московским улочкам, понимая, что ему необходимо время, чтобы прийти в чувство, прежде, чем он отправится к другу в гости и расскажет ему о том, что с ним сегодня случилось. И он всё брел, брел наугад по незнакомым улицам, засыпаемый мартовским московским снегом…
* * *
Лариса же вернулась в дом. Сил у нее не было никаких. Тем более, на разговоры с родителями, которые поджидали ее с дополнительными расспросами буквально у порога квартиры.
— Нет, нет, мои родные и любимые. Завтра, давайте завтра я отвечу на все ваши вопросы… А сейчас я едва стою на ногах. Вы не представляете, какой у меня сегодня нервотрепный был день.
Она глянула на отца, который хорошо «тяпнул» за столом, а, возможно, и добавил еще в короткое ее отсутствие своей любимой «лимонной».
— Мам, по-моему, наш папаня, так наклюкался на радостях, что ему не мешало бы измерить давление.
— Я в порядке, доча, — и хочу сказать сразу: мне богатырь твой понравился. Очень. Наконец, нормального мужика в дом привела.
— Я рада, если это так, — тихо ответила Лариса.
— Всё, всё, пошли измерять давление, — и Мария Александровна потянула супруга в спальню.
— Мам, не будете меня завтра утром, я хочу отоспаться, — попросила дочь.
Первое, что она сделала, когда зашла в свою комнату, закрыла на маленькую задвижку дверь. И, не зажигая света, плюхнулась на пол, просто на «мягкое место», подпирая спиной двери.
Какое-то время Лариса отупело смотрела в темное пространство перед собой.
Потом глаза чуть привыкли к темноте, и на уровне окна стали заметны электрические блики уличного освещения… Боль, которую она так долго подавляла в себе, мгновенно из сжатого бутона распустилась в огромный саднящий цветок. И женщина, наконец, позволила себе всхлипнуть. Впервые за этот нескончаемый день.
