Потом мой коллега по больнице стал министром здравоохранения. Он говорит: «Марек, представь ту же самую работу, только измени название. И завтра же с ней приходи». Я ответил: «Пошел ты знаешь куда… А передо мной извинись». А он мне: вот этого он сделать не может. Да и зачем мне эта степень нужна? Чтобы на могиле написали «доцент»?
— Вам потом не хотелось ему отомстить?
— Опять вы за психологию… Если самим нравится делать подлости, не думайте, что все подлецы.
— Мы как раз хотим услышать отрицательный ответ.
— Хотите, чтобы я сказал «нет»… Он болен, у него диабет. Оставьте его в покое.
— Но и без того в больнице к вам все обращаются «пан доцент».
— Это они назло властям стали меня так величать. Знают ведь, что я не доцент.
— Назло властям, но еще и потому, что по праву вы должны быть доцентом.
— Нет… Врач в больнице, который меня даже не знает, не вникает в подробности, но раз в отделении все так говорят, то и он повторяет.
— Кажется, даже вахтер отказывается впускать тех, кто говорит, что идет к доктору Эдельману.
— Что? Почему?
— Он говорит, что доктора Эдельмана здесь нет. Есть пан доцент Эдельман.
— Ну, значит, для вахтера я авторитет.
— Когда вы в жизни особенно сильно радовались? Помните самый замечательный день?
— Не знаю. Нет, знаю! Когда я познакомился с Паулой Савицкой. Она приехала в больницу забрать грязное белье Гражины Куронь. Пришла в красных брючках, нет, в комбинезоне, вдобавок красном! Представляете? Она приходила рано утром, прямо с поезда. Страшно мне это нравилось: в такую рань, два километра пешком, с Лодзи Фабричной. Пешком — потому что экономила: билет на трамвай стоил 50 грошей, которых у нее не было. Потом быстренько бежала ко мне домой: сготовит обед, постирает, помоет пол — и снова идет к Гражине, а в пять уезжает обратно в Варшаву.
Как не влюбиться в такую женщину? Она была очень веселая. Бывало, поглядит на меня и говорит: «Ох, какой же ты красавец!» Дурака, в общем, валяли. Страшно веселились.
— А вам не хотелось добиться научных успехов? В медицине?
— Хотелось, чтобы какие-то вещи, которые я придумал, вошли во врачебную практику. И могу быть доволен: кое-что вошло. Например, снимки, сделанные во время наших операций, публиковались в солидных медицинских журналах как иллюстрации к статьям, где описывались операции, которые проводили американцы.
И еще одно: моим коньком были операции на венах, и пара моих идей получила развитие. То, что я в той своей диссертации писал об отеках, вошло в классическую литературу по физиологии, хотя и не под моей фамилией. Но это есть — и прекрасно.
