Лоретт вовсе на хотела ранить Габриэль, понятия не имея об ухаживаниях Дювернуа: её любовь к молодому графу затмевала ей глаза на всё остальное, да и, справедливости ради надо сказать, что, будучи весьма эгоистичной, Лоретт никогда не интересовалась никем, кроме самой себя.
Она не заметила, как побледнела Габриэль.
Та, хоть и пережила утрату невинности со слезами, успокоилась быстро, столь же быстро — даже с пугающей Дювернуа быстротой — Огюстену удалось выучить её тонкостям любви, и их ночи протекали весьма приятно. Публично они старались соблюдать видимость поверхностного знакомства, Габриэль страшно забавляло обретение нового статуса, став женщиной, она ни о чём другом думать не могла. Сестры казались ей теперь — совсем глупенькими малышками, не познавшими тайны жизни, а своего любовника она считала просто красавцем. И даже влюбилась в него. Огюстен же упивался обладанием юным и полным сил телом, стараясь извлечь максимум удовольствия. До этого ему неоднократно приходилось довольствоваться кое-чем и похуже. Кроме того, наивность девицы позволяла ему уверить её, что всё предлагаемое им — не мерзости разврата, но самые обычные шалости влюбленных, и Габриэль по неведению следовала за ним туда, куда только могла завести развращённого повесу его нездоровая фантазия.
Но теперь она почувствовала сначала невероятное раздражение, а потом и откровенную злость. Так значит, он всё врал? У Габриэль не было ни большого ума, ни жизненного опыта, но их вполне заменял проявившееся ныне чутье самки, позволявшее ей делать те же выводы, что сделал бы куда более разумный человек. Стало быть, этот повеса просто волочился за всеми подряд, а вовсе не был смертельно влюблён в неё, как утверждал! Теперь она куда явственнее, чем раньше, сопоставила слова и дела мсье Дювернуа и не могла не понять, что он просто обманул, одурачил её. Она не получала от Огюстена того, что желало её тело, но сама мысль, что она, как взрослая, занимается любовными забавами с тем, кто боготворит и обожает её, возвышала её в собственных глазах. Теперь случайно брошенные в раздражении слова Лоретт предельно обозлили Габриэль и открыли ей глаза на любовника.
Но Лоретт не заметила произведённого её рассказом на сестру впечатления, и несколько минут продолжала недоумевать по поводу впечатления, которое Элоди производит на мужчин, высказывая догадку, не знает ли эта бестия какого-то колдовского секрета покорения мужчин?
