— Ну, попробуйте. Вам близка тема античности?
— Не во всем.
— Вот как? Но напишите о Греции.
Аббат вздохнул, и хотел было отказаться, но Брибри поддержала маркиза. Она обожала стихи. Сен-Северен подлинно не чувствовал в себе поэтической одарённости, точнее, иногда, ощущая вдохновение, что-то рифмовал, но серьёзно к этим опытам не относился. Сейчас, желая навсегда отучить барона обращаться к нему с подобными глупостями, торопливо срифмовал свои мысли, но не об античности, а о Лоло и Брибри, обрядив их в античные реалии, искренне стараясь, чтобы прочтя стихотворение, де Шомон почувствовал себя уязвлённым и отстал бы от него навсегда. Закончив в считанные минуты, протянул листок Брибри. Тут же подошли Лоло, де Сериз и Реми де Шатегонтье, и заглянули в написанное.
Не бери канфар, виночерпий, не пои черни,
она болтлива. Но ни мрамор Гиметта в молчании мертвенном,
ни мрамор пентелейский не проговорятся ненароком,
почему семикратно воет, бедра обняв Менетида Патрокла,
Ахилл Пелид, из мужей первый?
Не гадай по ветвям лавровым. Не ищи прорицаний священного леса.
Промолчат монеты многовесные кипрской меди.
Мрамор Пафоса тайны той не поведает:
что влечет страстью беззаконною Зевеса
к юному красавцу Ганимеду?
Не пытайте, друиды, зелень кипариса.
Мрамор Каристии молчалив. Не болтливы нарциссы.
Не слушай шепот жимолости, не узнаешь из шелеста маслины, —
зачем обнимается сук древесный ягодицами Диониса
у могилы Просимна?
Пока кифары звук из струн не исторгнут,
и не надорван
пергамента истончённого
край, —
не заглядывай в ящик Пандоры,
тайны скверной
не открывай.
Увы, цель, которой добивался де Сен-Северен, оказалась недостижимой. Он обомлел, когда Лоло прочитал стихотворение вслух. Брибри, то ли не поняв насмешки, то ли игнорируя её, восторженно взвизгнул. Реми ухмыльнулся, но ничего не сказал. Камиль странно потемнел лицом. Тибальдо удивленно поднял кверху брови, но в глазах его блестело восхищение. Маркиза же заявила, что это просто божественно. Аббат вздохнул и подумал, что с него на сегодня вполне довольно, и уже собрался было уходить, но тут в гостиную торопливо влетел Одилон де Витри и, заметив в углу залы Тибальдо ди Гримальди, облегчённо вздохнул.
— Вы здесь, Тибо, как я рад! У вас найдется минутка для меня?
Банкир недоумённо поднял полукруглые тёмные брови и кивнул. Мсье де Витри снова исчез, однако, через несколько минут поспешно внёс в зал две упакованные в бархатные чехлы картины.
— Бога ради, помогите. За эту просят восемьдесят тысяч… а эта продается за шестьдесят. Это подарок супруге на тридцатую годовщину свадьбы. Но что я в этом понимаю, Господи? Вы же, Тибальдо, признанный знаток. Стоит ли брать?
