Впрочем, маркиза успокаивала себя тем, что публика тоже необходима.
Появившись в гостиной, Камиль де Сериз сразу заметил иезуита в чёрной сутане, занявшего дальнее кресло у окна, и досадливо поморщился. Принесло же его опять! Утрудив себя лаконичным приветствием, граф не проявил ни малейшего желания вступать в разговор, опустился в кресло и придвинулся к камину, поставив ноги на решётку. Сериз знал, что Жоэль де Сен-Северен, окружной декан, священник собора Сен-Сюльпис, настойчиво приглашался маркизой «для хорошего тона», ибо присутствие духовной персоны, по мнению хозяйки гостиной, создавало в ней атмосферу «высокой нравственности и возвышенной духовности».
Увы, многие священнослужители, которых графу де Серизу доводилось встречать в светских салонах, создавали там дух затхлого резонёрства и отменной скуки, но завсегдатай салона маркизы де Граммон аббат Жоэль де Сен-Северен, надо признать, резонёром не был. Он просто был, по мнению некоторых посетителей салона, омерзительным типом, и аргументов, подтверждавших это мнение, было с избытком: отца Жоэля считали в свете безукоризненно обходительным и ненавязчивым. Но этим его недостатки не исчерпывались. Говорили, что суждения священника были исполнены мудрости и любви к ближним. Но и с этим можно было примириться. Однако, были у иезуита пороки и вовсе нетерпимые. Дело в том, что отец Жоэль имел скромную наглость вызывать гнетущую зависть мужчин тем, что обладал необычайным, почти колдовским обаянием и безумно нравился женщинам.
Сукин сын, одним словом.
Аббату было на вид около тридцати, черты его несли печать изящества и одухотворенности, удивительной густоты пепельно-белокурые волосы, чуть припудренные, уложенные в модную прическу «ailes de pigeon», очень шли ему, и лишь глаза, тёмные, туманные, скорбные, казались чужими на этом тонком красивом лице. Однако именно эти глаза, опушённые густыми дюймовыми ресницами, восхищали женщин. «В них можно увязнуть, как в трясине», кокетливо обронила намедни герцогиня де Буффлёр, всем своим видом выражая, однако, полную готовность застрять в болоте глаз мсье Жоэля и — надолго, а юная красавица Розалин де Монфор-Ламори сказала давеча маркизу де Вильруа, что аббат де Сен-Северен — самый красивый мужчина в Париже.
Кому же это понравится, помилуйте?
Отец Жоэль никогда не пользовался преимуществами дамского расположения, однако, само это всегдашнее предпочтение больно уязвляло самолюбие тех, кому его предпочитали. Но приличие есть приличие, и какую бы неприязнь не вызывали внешность и ум иезуита, гостям маркизы приходилось терпеть ненавистного красавца, тем более, что маркиза считала его, и возможно даже — абсолютно заслуженно, подлинным украшением своего салона.
