Улыбка исчезла с лица отца Жоэля.
— И что же?
— Похоже… вы правы. Я не знаю, как объяснить. Он пишет смешно, но если…это станет всеобщим образом мысли, это… это погубит многих людей. Так нельзя. Баронесса де Шарвиль была поклонницей Вольтера. Он проповедует наслаждения, и её милость наслаждалась. При этом муж, которому она поминутно изменяла, умер от разбитого сердца, сама она теперь прикована к постели, у неё кровавые пролежни, а дочь баронессы не желает обременять себя заботой о матери, потому что мать учила её наслаждаться, а не ухаживать за параличными. Но Вольтер ведь об этом не предупреждал. Он смеется над церковью, браком, над национальной гордостью… Как можно было о Жанне д'Арк наговорить такие мерзости? Я не права? — испуганно спросила Стефани, заметив налившиеся слезами глаза аббата.
Отец Жоэль тихо вздохнул, и лицо его вновь озарилось улыбкой. Он взял руку мадемуазель и прижал к губам. Слеза, скатившаяся с ресниц аббата, увлажнила пальцы Стефани. Она бросила испуганный взгляд на священника.
— Я не ожидал… — Сен-Северен смотрел мягко и ласково. — Бывает… несколько слов, сказанных при случайной встрече, необыкновенно укрепляют твою душу, и радость твоя тем сильнее, чем неожиданнее эти слова. Да, вы правы, мадемуазель.
— Но я… — лицо Стефани потемнело, — я сказала Теофилю, что Вольтер сеет зло, а он засмеялся и ответил, что Вольтер — проповедник свободы духа, радости и наслаждения. А меня дурочкой назвал.
Вместо глаз на лице аббата чернели теперь две бездны, и Стефани испуганно умолкла. Аббат же опустил глаза и заговорил.
— Я знаю, Стефани, точнее, невольно заметил, что вы не очень любили мадемуазель де Монфор-Ламори и едва ли восторгались мадемуазель де Валье, но, думаю, вы согласитесь, что они имели право жить. Но их нет. Я не знаю, кто надругался над ними, убил и осквернил тела посмертно, но сотворивший это, бесспорно, был отравлен миазмами ядовитого вольтеровского цинизма, его чёрным юмором и пошлейшими скабрезностями.
Иным недалеким людям это покажется вздором, но ведь гибель души, её распад, начинаются с внешне безобидных, остроумных насмешек над святым… а заканчиваются каннибализмом. Не все это понимают, но вы же постигли, что случившееся с баронессой де Шарвиль — следствие её вольтерьянства. Наши помыслы и убеждения определяют наши деяния, наши деяния и их последствия творят нашу судьбу. Если вы думаете, что блуд греховен, вы будете его избегать, но если вы полагаете, что измена супругу — пустяк, то вы её совершите. Если долго внушать людям мысль, что Бог — не более чем фикция мышления, и человек вправе делать все, что вздумается — некоторые и начинают делать, что им вздумывается. И это будут не робкие и боязливые, никчемные и пустые, но волевые и сильные, ибо только у них мысль едина со словом, а слово не расходится с делом.
