Совершив все это, старый правитель забыл о своем внуке. Лишь два года спустя, когда мальчик случайно прошел мимо окна его кабинета, он почувствовал любопытство.
В тот же день он отправился к орлиному гнезду, где жил самый странный отпрыск семьи Линнов.
Он тяжело дышал, добравшись до основания скалы. Это удивило его. «Клянусь атомными богами, — подумал он, — но я старею.» Через два месяца ему исполнялось шестьдесят четыре года.
Шестьдесят четыре. Он взглянул на свое худое тело. «Ноги старика, — подумал он, — не такие слабые, как у некоторых в этом возрасте, но несомненно, расцвет позади. Крэг был прав, — подумал ошеломленно он. — Пришло для меня время экономии. Больше никаких войн с Марсом, за исключением оборонительных. И пора произвести Крэга в наследники и соправители.» Мысль о наследнике напомнила ему, где он. Там наверху один из его внуков с учителем. Он слышал бормочущий баритон мужчины и отдельные замечания мальчика. Все звучало нормально, по-человечески.
Лорд-правитель нахмурился, думая об обширности мира и малочисленности семьи Линн. Стоя здесь, он понял, почему пришел сюда. Все Линны нужны, чтобы удержать власть. Даже тупоумные, даже мутанты должны исполнять обязанности, соответствующие их способностям. Ужасно сознавать, что он приближается к самой одинокой вершине своей жизни, способный доверять только кровным родственникам. И даже они держатся вместе только из-за честолюбия.
Старый человек сухо и угрюмо улыбнулся. Что-то в форме его челюсти и подбородка говорило о стали. Это была внешность человека, выигравшего кровавую битву при Атмуне, которая отдала ему Линн; улыбка человека, который смотрел, как его солдаты боевыми топорами на куски разрубили Рахейнла. «Вот это был человек! — подумал он, еще и через тридцать лет удивляясь упорству противника. — Почему он отказался от всех моих предложений? Впервые в истории гражданской войны была сделана такая попытка перемирия. Я предложил ему компромисс. Он хотел весь мир, а я нет, во всяком случае не таким путем, но волей-неволей пришлось взять его, чтобы спасти свою жизнь. Почему человеку нужно все или ничего?»
Конечно, Рахейнл, холодно и спокойно ожидавший первого удара топора, должен был бы осознать тщетность своих стремлений. Должен был знать, что ничто его не спасет; что солдаты сбежали, а терявшие кровь и боявшиеся за свои жизни, не будут милосердны к своему главному врагу. Правитель с пристальной ясностью помнил свой выбор палачей, Он приказал, чтобы первый же удар был смертельным. Толпа хотела пытки, зрелища. Они как будто получили его, но на самом деле перед их взорами разрубили на куски мертвеца.
