— Он молдав!
Праздничный стол накрывают в каждом котлярском доме. Столы прямо ломятся. Чего только нет! Пиво и водка, разные закуски, но главное — яблоки, персики, груши, виноград, клубника, дыни, арбузы, абрикосы, апельсины… Раньше считалось, что к этому дню в лесу созревают ягоды и фрукты, теперь их можно ходить и собирать. Современные котляры ходят, разумеется, не в лес, а на рынок. Скупиться не принято, иначе засмеют.
Тарелки поставлены общие для всех, не персональные. Ведь как же иначе — это у нас пришли к тебе в гости пять человек, и тебе ненакладно каждому поставить отдельный прибор, а в таборе приходит сорок человек, пятьдесят человек! Разве напасешься на всех тарелок?!
Лепешки, мясо, котлеты по-киевски.
— Ешь что хочешь, как хочешь. У нас по-простому, — объясняет Жаркой.
Начинается обход. В панеевском таборе тридцать два дома, и ко всем надо зайти, уважить. Вот мужики весь день и слоняются из гостей в гости. Это мы, русские, где начали отмечать, там и закончили, а цыгане дольше пяти минут удержаться на одном и тот же месте не могут. Вот что значит — кочевые корни!
Мы идем к Тиме, оттуда к Боше, Червонцу, Пьяпино, на очереди — Пико, Жаркой, Чобано. Жратвы везде навалом. К десятому дому у меня кусок уже в горло не лезет, а впереди еще больше половины!
Женщины во время торжества где-то прячутся. Спрашиваю у дядьки с бровями, как у филина:
— Почему вы женщин не приглашаете?
— Ну, ты представь: мы, мужчины, сидим, разговариваем — про дела, про друг друга, и вдруг — женщина! Нам неудобно, и ей неудобно!
К столу подходит симпатичная малышка в голубеньком платьишке — годика четыре, длинные волосы русого цвета. Женико ее угощает Löwenbräu.
— Внучка твоя?
— Внук. Просто так одели.
От дома к дому все немножечко хмелеют и становятся шумнее. Но без экстремизма. Если в ком заиграло и тенденция к бузе, непьющая молодежь оперативно отводит его в сторону. Все под контролем. Тем более всем наперед известно, от кого стоит ожидать скандала.
Вот эпизод. Как раз на Симпетри, середина обхода, дорогой мой Женико перебрал лишнего, а я — с видеокамерой. Он говорит вдруг: «Пошли ко мне! Снимешь мой дом!» А его дом — с краю, и очередь идти вовсе не туда. Все идут к Капусте. Говорят: «Потом! Потом к тебе!» А Женико: «Потом — закончится пленка! Пошли сейчас!» В общем, уперся. Но его не слушают: «Потом! Отстань!» Тут в глазах огонь — натурально такой, когда собой уже не владеют: пошли ко мне и все тут, вынь да положь. Но Женико добрый. Я знаю, что добрый. Просто вспылил. Ему стало обидно — чем он хуже других? Ведь он такой славный! Веселый и хороший! А раньше, видимо, был совсем хороший. Когда пил поменьше. Его дети любят, а это ли не признак? Женико — «замбарона по молодежной части». Так его характеризует Ванчо.
