— Ты его тоже вот так обработал?
— Нет. Но у меня есть смутное подозрение, что парень не в курсе, что с ним собирался сделать любимый учитель. Не в курсе, а?
— Он не знал, — прозвучало в ответ из уст главы Гильдии.
— Во-от… Любопытно, какой будет его реакция.
— Чтоб увидеть реакцию, тебе придётся продемонстрировать ему не только показания учителя, но и его самого, — с показательным хладнокровием подсказала аин. — А ученик вряд ли дурак. Он сразу поймёт, что с учителем случилось. И тогда тебе ученичка отпускать от себя будет опасно. Раззвонит. Без сомнений.
— Мы же сошлись на том, что никого из них я отпускать не рискну, пока не обезврежу на полные сто! Уж лучше пришибу тогда. Что ж поделать, раз я такая сволочь.
— И потом — ученик может не поверить, что учитель это говорит от себя. Ты сейчас своему фактотуму можешь всё что угодно приказать.
— Извини, но это их кухня. Ребята всегда смогут перейти на разговор о своих гильдейских делах, в которых я не смыслю. Если ученичок захочет, он сможет убедиться в том, от себя говорит мой фактотум или от меня.
— Согласна. Соображаешь.
— Приходится.
— Но лишь отчасти. Говорю же — приказать всё, что угодно. Поэтому я однако ж посоветовала бы тебе расстараться и попробовать представить своему пленнику что-то вроде неопровержимого документа. У твоего фактотума на лице написано, что он фактотум. И тут уж любой вменяемый маг будет начеку и не поверит ничему, кроме, может быть, только самых очевидных вещей. А отношение и намерения близкого человека — вещи неочевидные.
— Пожалуй, ты права. Можно попробовать и идею с письмом.
Как ни странно, но проще всего оказалось добиться от своего фактотума письма, правдоподобно написанного якобы на имя одного из советников Претория. Он даже подсказал мне, какая бумага нужна и какие чернила, сам подобрал перо, чтоб не промахнуться и всё сделать убедительно. Однако уже по первому разговору стало ясно, что притвориться собой прежним Сын чародея не может. Просто не может — и всё. Чем больше он пытался, тем большую фальшь отмечали я и моя аин, прямо извертевшаяся и исшипевшаяся во мне.
— Мы его совсем не знаем как человека. А ученик его знает многие годы. Мигом всё поймёт.
— Значит, остаётся только письмо.
Впрочем, оставалось не только письмо. Сын чародея многое рассказал мне о том, где и как можно наложить лапу на архив Гильдии Тени. Такой возможностью, конечно, мы не могли не воспользоваться. Пока два моих монильских секретаря только начали разбирать кованые сундуки, набитые бумагами, а порученец Дьюргама только искал расшифровщика, способного по подсказкам верховного гильдейца прочесть все эти бумаги, но уже сейчас было очевидно, что там — много ценного.
