Пустыня. Холод. Полное отсутствие ветра. Мертвые серые пески лежали тут тысячелетиями. Где-то вдалеке мрачное зеленоватое небо заворачивалось в огромную мутную воронку. Босые ноги по щиколотку утопали в сухости этого враждебного мира. Я шел уже часов пять. Еле переставлял ноги, запинался, падал, вставал, но никак не мог остановиться. Не видел смысла, но знал, что там, впереди, он должен найтись. От тишины звенело в ушах. Что заставило меня покинуть Землю? Ведь так долго жил и даже не задумывался о таком предательстве всего, что меня формировало. Забота, любовь родителей, смех и поддержка друзей, отличных друзей! Большое количество хороших, добрых знакомых, которые были всегда рады меня видеть. Заинтересованные взгляды молодых девушек — никогда обделен не был. Поездки за границу страны, солнце, море. Что же за червоточина? Что грызло внутри? Что могло так сильно перевешивать положительные эмоции от жизни, чтобы она мне так не нравилась там, дома? Причем где-то подсознательно. Задыхался в серости городов? Посмотрите, какой нежный! Работа? Да отличная работа — не бей лежачего. Компьютерная поддержка. Неодворник — хорошо оплачиваемая должность выполняющего работу за тех, кто поленился овладеть такими базовыми знаниями, как компьютер. Голос в голове становился все отчетливее.
— Так что тебя понесло в эту авантюру? — за спиной стоял отец. Усталый, седой, отдавший, на пару с матушкой, всего себя, чтобы я благополучно дожил до своего возраста и ни в чем не нуждался. Невысокий, сутулый, с наметившейся лысиной, но сохранивший и статность, и мудрость в лучезарных серых глазах.
— Папа! — Я обернулся к нему. Понял, что не могу просто так к нему подойти и обнять. Я обидел его, обидел всех своим побегом от реальности. От той, земной реальности, с унылыми буднями и ежедневными укорами себя, что не могу стать лучше. — Мне было мало! Я…я хотел… — слова застряли в горле. У тридцатилетнего молодого мужчины потекли слезы.
— Ты застрял в детстве, — он говорил спокойно, не столько разочарованно, сколько хотел, чтобы я понял. — Жизнью, которой ты жил, живут все! Ты просто отказывался видеть все ее оттенки! Есть и любовь, и счастье, есть и долг!
— Долг… прости.
— Я не виню тебя, просто вернись, — что-то меня держало. Я не мог, просто не мог согласиться. Я уже сделал шаг, отступить было невозможно. Сейчас я признавал, что это было ошибкой, но это не меняло ничего. Помолчали.
— Как мама?
