Кирилл не зря предупреждал его: в наступившей к вечеру относительной прохладе Остин сумел задействовать «внутреннее зрение». Серая громада наклонных стен цокольного этажа еще дышала жаром, но на фоне засветки от нагретого за день бетона он различил размытые контуры человеческих фигур, расположившихся среди окраинных зданий.
Дополнительное энергосканирование указывало на наличие у них оружия, — теплились засечки энергосистем, не предвещая ничего хорошего усталому, пропыленному путнику. Городские жители действительно организовали охрану подступов, кроме стационарных постов в зданиях, он, по мере приближения к серой громаде, начал различать и патрули, неторопливо шагающие по изломанным ущельям улиц.
Пробраться мимо них не так уж и сложно. Остин наблюдал образец небрежно организованного периметра, в котором сканирование определяло многочисленные бреши и мертвые зоны, через которые нетрудно проникнуть в город, но он четко понял: малейшая оплошность с его стороны приведет к роковым последствиям.
Остина мучили вопросы и сомнения. Чем ближе к городу, тем явственнее, четче становилось ощущение, что он уже бывал тут и не раз. Глубины подсознания таили некий страшный невостребованный опыт, объяснения которому не находил разум. Он совершал машинальные действия, попутно анализируя их, приходя к неизбежному и очевидному выводу, что в прошлом, память о котором исчезла, растворилась, он знал, что такое настоящая боль, смутные, отрывочные видения, что иногда приходили к нему во сне, сейчас трансформировались, в нем как будто сжималась пружина; с одной стороны он вдруг холодно, профессионально начал готовиться к вероятной схватке, с другой — изнывал от недопонимания собственных порывов.
Как хорошо и просто вдали от города, там, где прошлое глохло в ежедневных заботах, а наиболее сильные чувства выражались в ощущениях тепла, любви к хрупкому, чуткому, благодарному и живому миру окружающей природы.
Лишь изредка ему становилось не по себе, воспоминания, размытые и нечеткие приносили внезапную тревогу, требующую ответа в действии.
Он отвечал им. Ремонтировал оружие, по какой-то причине оказавшее у него дома, затем, когда приступы тревоги проходили, корил себя за излишнюю агрессивность и подозрительность, ведь люди, которых он инстинктивно опасался, ни разу не приходили к границе терраформированных земель.
Прошлое. Оно постоянно стучалось в рассудок, не раскрывая сути когда-то произошедших событий, но заставляя быть настороже, искать компромисс между необходимостью защищать себя, и внутренним отторжением, неприятием насилия.
