Разговор остался незаконченным. Потом были и другие разговоры об этом же. Но были они уже деловыми, строгими, официальными. Вместе с Вершининым и Аристовым Григорьев побывал с планом операции у члена Военного Совета фронта, секретаря ЦК КП(б) КФССР Г. Н. Куприянова, и там о поросозерском походе говорили так, словно успех его ни у кого не вызывал сомнений.
«Вероятно, это и правильно, — решил для себя Григорьев. — На войне нельзя руководствоваться принципом: смогу — не смогу. На войне есть один закон — надо… Уж кому-кому, а мне меньше всего пристало сомневаться. Мне надо действовать».
В кабинете Куприянова находился начальник разведотдела штаба фронта полковник Поветкин. Они вместе с Вершининым разрабатывали план поросозерского рейда. Высокий, интеллигентного вида полковник все время молчал, пристально поглядывая на Григорьева, и было в его взгляде что-то недосказанное, загадочное и сковывающее, словно он знал о походе больше того, что имел право знать сам Григорьев.
В день отправки из Сегежи в бригаду приехал сам Вершинин. Был он внимателен и заботлив. Вместе с заведующим военным отделом ЦК КП(б) республики Н. Ф. Карахаевым он обошел все отряды, поговорил с бойцами, дал накачку интендантам за то, что часть мясных консервов была заменена рыбными, а вечером, когда опять остались вдвоем с Григорьевым, в больших светлых глазах Вершинина появилась задумчивая грусть…
— Послушай, комбриг… Всё, что мы говорили тогда — помнишь? — остается в силе. Ситуация прежняя, только дела на юге стали еще хуже… Приказ у тебя на руках. Выполняй его, но действуй сообразно обстановке. Быть поводырем тебе отсюда я не смогу… Знать о бригаде буду ровно столько, сколько сам сообщишь. Поэтому радируй чаще и подробней. Наша связь будет работать на вас беспрерывно. Помни одно — бригаду посылаем не на заклание…
Григорьев не понял последнего слова, хотел переспросить, но Вершинин жестом остановил его и закончил:
— Надо действовать так, чтоб и задание выполнить и бригаду сохранить, понял? Тогда это будет по-партизански…
— Понял, Сергей Яковлевич!
Вершинин проводил бригаду до посадки в эшелон.
Все было как будто ясным в их отношениях, и вдруг этот упрек: «Почему топчетесь перед линией охранения?» Неужели Вершинин не получил его донесения? Разве там не поняли, что разведданные, на которых строился план, оказались неточными, устаревшими?
Утром Григорьев собрал командирское совещание, объяснил обстановку, сообщил свое решение двигаться на север, чтобы перейти линию охранения между Елмозером и Ондозером, и попросил каждого командира высказаться. Заканчивая совещание, Григорьев сказал:
