Коверский отставал. Вася и сам уже выбился из сил, дождался, пока Леша приблизится, и прошептал:
— Лежи здесь. Прикроешь, если что…
Очередная близкая ракета застала его у самой цели. Он приник к земле, замер, отсчитывая сердцем те шесть-семь секунд, пока догорит или упадет на землю потрескивающая над головой ракета, и когда наконец это случилось, сзади словно бы стая убегающих во тьму мышей зашуршала по жесткому брусничнику. Вася понял, что это полоснула по земле автоматная очередь, но была ли она случайной или их заметили, он не знал.
Егерь, скрючившись, лежал на боку, и снять плотно подогнанный рюкзак с успевшего окоченеть тела оказалось непросто. Лямку с верхнего плеча кое-как удалось стянуть, нижняя не поддавалась, нужно было переворачивать труп, а делать это опасно, каждую секунду могла взлететь новая ракета, да и сил явно не хватало, ведь работать приходилось лежа. Изрядно повозившись и уже перерезав ремень ножом, Вася сообразил, что этого можно было и не делать: лямки у рюкзака были на пряжках и ничего не стоило их расстегнуть. Собственная недогадливость разозлила его, он дернул к себе рюкзак, оказавшийся и небольшим, и не очень тяжелым, и уже пополз назад, когда вдруг услышал сдавленный стон.
Подумав, что это стонет очнувшийся раненый финн, Вася прислушался. Стон повторился, был он тихим и мучительным, словно человек сдерживал себя через силу, и предчувствие беды охватило Чуткина. Закинув на одной лямке рюкзак за спину, он пополз так быстро, сколько хватило сил.
К несчастью, предчувствие его не обмануло. Леша Коверский лежал вверх лицом, весь выгибался от боли, ища облегчения. Был он близок к беспамятству, и трудно было понять, как могла случайная очередь прошить ему живот, если лежал он в укрытии. А может, та очередь не была случайной, может, Леша решил не терять времени, пополз влево, ко второму намеченному ими егерю, и ракета застигла его на открытом месте?
Вначале Чуткин растерялся. Надо было хоть чем-то помочь товарищу, а что он мог сделать?
— Счас, счас, ты потерпи, — заторопился он, не зная, за что приняться. Потом, ухватив его под мышки, попробовал тащить, для этого им обоим надо было развернуться головой в другую сторону, Леша громко вскрикнул и сразу как-то обмяк. Мешал рюкзак. Вася скинул его ко всем чертям, подсунулся под Лешу, взвалил его на спину, благо был тот легок и податлив, и пополз. Весил Леша едва ли многим больше того «сидора», который пришлось нести Чуткину в начале похода, но тащить его было несравненно труднее. Васе казалось, что он и не ползет, а, задыхаясь, попусту сучит но земле ногами в надежде найти опору. Когда такая опора попадалась, то удавалось на полметра продвинуться. Минут через десять он вспомнил, что не захватил автомат Коверского, пришлось, оставив раненого, возвращаться, искать автомат, тем более что автомат принадлежал не Леше, а был взят у кого-то только на вылазку. На глаза попался рюкзак, Вася и его на всякий случай приволок поближе.
