Григорьев уже понимал, что на этот раз ему здорово повезло. С десяток мелких, как бекасиная дробь, осколков накрыли его, и были они, как видно, на излете, так как силы у них хватило лишь продырявить одежду и впиться в кожу на спине; крупные же просвистели мимо, и лежи он чуть дальше от разрыва, возможно, на его долю достались бы осколки и покрупнее.
Неизвестно каким образом, но находившийся в отряде имени Антикайнена Аристов узнал о ранении Григорьева. Не успела Тося закончить перевязку, как он примчался — расстроенный и запыхавшийся. Шагах в десяти споткнулся, уронил очки, руками шарил по земле, а близорукими глазами силился рассмотреть, что с комбригом, жив ли он и как себя чувствует. Весь этот шум по поводу пустячного ранения уже начал злить Григорьева, однако такое отношение комиссара не могло не тронуть его. Стало даже неловко, что вот сейчас Аристов нащупает свои очки, увидит его живым и здоровым и вынужден будет устыдиться этой шумихи и беготни.
Так оно и вышло.
Связной Боря Воронов подал комиссару очки, тот надел их, выпрямился и увидел поднявшегося ему навстречу Григорьева. Несколько секунд Аристов оглядывал комбрига и, как бы не веря, все искал чего-то серьезного; на наклейки на щеке он не обратил внимания, в них было не больше серьезности, чем в порезах при бритье, потом улыбнулся широко и обрадованно, тут же смутился, стал протирать очки и, когда вновь их надел, то был уже привычным Аристовым — деловитым, сосредоточенным и настороженным.
— Осколки? — кивнул он на раненую щеку.
— Пустяки, царапина… Хорошо, хоть люди в разгоне были. Надо же, девятнадцатая мина — и чуть ли не в штаб, будто целились. Гляди, палатку во что превратили. Теперь и от дождя не спрячешься.
К этому времени яростная перестрелка в восточном секторе, где держали оборону отряды имени Чапаева и «За Родину», начала стихать. Вернувшийся оттуда Колесник сообщил, что финны вели атаку силой до роты, вначале продвигались перебежками от дерева к дереву, не открывая огня. Лес там редкий, партизаны еще издали заметили приближение егерей, вероятно, можно было выждать, подпустить поближе, но сил противника никто не знал, была опасность, что ему удастся зацепиться за какой-нибудь рубеж вблизи партизанской обороны, и пулеметчики открыли огонь. Минут десять финны действительно пытались удержаться, поливали партизан из автоматов, дали такую плотность огня, что весь лес кипел от разрывных пуль, потом, когда у них стали появляться убитые и раненые, начали отходить к болоту. Несколько вражеских трупов и теперь лежат в сосновом бору. Командир отряда имени Чапаева Шестаков и комиссар Ефимов вгорячах хотели преследовать противника, но Колесник не разрешил.
