— Выбрали, дьяволы, самое подходящее время… Ладно, сворачивай свою бандуру, будем ждать. Что еще остается? Погоди-ка, а может, в Беломорске нас слышат, коль ты говоришь, что рация в порядке?
— Трудно сказать. Подтверждения о приеме нет.
— Откуда ж ему быть, коль ты их поймать не можешь? Вот что, Николай! Нашу радиограмму ты передай. И не один раз. Дай-ка я ее исправлю. Вот так: «Вас не слышу. Жду посылку на высоте 264,9. Выбрасывайте побольше и заранее. Положение трудное». Нет, последнюю фразу сними, укажи лучше координаты. Действуй! А дальше работай в положенное время только на прием. Ищи Беломорск. Надо выждать, надоест же им в конце концов глушить попусту.
Эту радиограмму старший радист Александр Паромов передал без подтверждения о приеме сначала на основной, потом на запасной, а затем — и на аварийной волнах…
Для партизанского штаба в Беломорске потеря связи с бригадой была самой непоправимой бедой. Вершинин не знал, что и думать — о плохом не хотелось, да и, как казалось ему, не было к тому оснований, но отсутствие вестей от Григорьева рождало невероятные предположения и час от часу угнетало все сильнее. Он давно уже понял, что чем дальше уходит бригада во вражеский тыл, тем меньше у него и возможностей, и прав активно влиять на ее действия даже при наличии ежедневной связи. Конкретные обстоятельства, в которые попадала бригада, ежедневно рождали проблемы; их почти невозможно предусмотреть заранее, их трудно даже представить себе на расстоянии по кратким фиксирующим радиограммам, и эти проблемы неизбежно приводили к тому, что у бригады возникала своя, обособленная инерция в действиях, влиять на которую становилось все сложнее и опаснее.
Вершинин верил в Григорьева. Он знал его упорство, находчивость и предельную самоотверженность при выполнении боевых заданий. Командир бригады был из породы тех, для кого не существует невыполнимого, если он убежден, что так надо. Такие люди, как правило, берут всю ответственность на себя и меньше всего нуждаются в поводырях. Для руководства партизанским рейдом эти его качества и были как нельзя более подходящими. Такой справится с любыми обстоятельствами. Успех дела в Поросозере зависел от внезапности. Для этого имелся один шанс из ста, ибо перейти незаметно линию охранения и скрытно провести целое соединение сто пятьдесят верст в условиях долгой стабильности фронта — вещь практически почти неосуществимая.
Теперь не было и этого шанса, а бригада все продолжала двигаться на юг. Ее обнаружение противником нисколько не смутило начальника разведотдела фронта полковника Поветкина. Он признался Вершинину:
