— Иными словами, в этом случае речь шла о нацистской идеологии, не так ли?
— Мой муж не принимал всерьез мысль изреченную. Его завораживало одно только это слияние идеи и силы, духа и тела.
Ньеман ни черта не понимал в этой тарабарщине. Внезапно женщина подалась вперед и почти угрожающе спросила:
— Почему вас прислали сюда? Почему именно такого, как вы?
Он оставил без ответа ее злобный выпад. Во время допросов он всегда прибегал к этому приему — холодному бесстрастному презрению, наводящему робость на собеседника. Будучи полицейским, да еще с его внешностью, бесполезно разводить сантименты или затевать дешевую игру в психологию. И он спросил, громко и властно:
— Как вы считаете, мог ли кто-нибудь ненавидеть вашего мужа?
— Что за бред! — взорвалась она. — Разве вы не видели его труп? Неужели вам непонятно, что моего мужа убил маньяк? Псих, который застал его врасплох. Свихнувшийся садист, который издевался над ним, пытал его и замучил до смерти.
Полицейский глубоко вздохнул. И в самом деле как подумаешь об этом несчастном изувеченном библиотекаре и о яростном отчаянии его жены — кровь стынет в жилах. И все же он продолжал расспросы:
— Что вы можете сказать о вашей семейной жизни?
— Какого черта вы лезете в нашу семейную жизнь!
— Я прошу вас ответить.
— Меня что, подозревают?
— Вы прекрасно знаете, что нет. Пожалуйста, ответьте мне.
Молодая женщина бросила на него ненавидящий взгляд.
— Вы хотите знать, сколько раз в неделю мы трахались?
У Ньемана пробежал холодок по затылку.
— Мадам, я исполняю свои обязанности. Вы должны помогать мне.
— Убирайтесь вон, грязный шпик!
Зубы у нее не отличались белизной, зато рисунок губ был на редкость изящен. Ньеман пристально разглядывал этот пленительный рот, резко очерченные скулы, высокие ровные дуги бровей на мертвенно-бледном лице. Это лицо не нуждалось в румянце, ярких глазах, обманчивой игре света и тонов. Вся его красота заключалась именно в линиях — тонких, изысканных, необыкновенно чистых. Полицейский не тронулся с места.
— Убирайтесь, я вам говорю! — вскричала женщина.
— Ответьте мне еще на один вопрос. Реми всегда жил в университете. Когда он проходил военную службу?
Софи Кайлуа удивленно смолкла при этом неожиданном вопросе. Она обхватила себя руками, как будто ее вдруг зазнобило.
— Он не служил в армии.
— Признан негодным?
Она молча кивнула.
— Причина?
Глаза женщины снова блеснули злобой.
— Опять копаетесь?
— По какой причине, я спрашиваю?
— Кажется, что-то по части психиатрии.
