К стихам в стихиях бедных стен
стекал на снег. Не с ней, а с ним.
Он знал. Зато не знали те.
И этот путь необъясним.
С кем? Почему не с ней? И кто стекал на снег — закат, вечер или глядящий в окно? Все это действительно необъяснимо. Я уже вижу совсем другую картину. Подмосковный поселок. Двухэтажный дом, засыпанный снегом. Суровые под белою шубою ели. Насупившись, они бредут, подступая к стенам.
На даче верх — пустынный зал.
Он у стола, чужой божок.
Бумагу комкал и бросал,
перо ломал и свечи жег.
Почему чужой? Не знаю, но в этот зимний вечер он так далек от меня. Я кладу карандаш. Подпираю голову рукой. Тепло набегает сзади легкой волной. Закрываю глаза.
И тут же открываю их. Изумленно смотрю в косоватое окошко.
Там разгорается странный свет. Розово-голубое зарево освещает снег шагов на сорок вокруг. Какой-то блин, сворачиваясь и разворачиваясь, кренясь на бок, уткнулся в сугроб. Я тру глаза, качаясь на шатком стуле.
Раздается стук. Совсем тихий, но я вздрагиваю. Стучат в дверь.
Очень деликатно.
— Кто там? — кричу я хрипло.
— Простите, пожалуйста. Так неловко вас беспокоить.
Голос мужской. Голос приятный. Неожиданно звучно доносится он из-за толстых досок. Я откидываю крюк, выглядываю в темный провал. Пол мгновенно покрывается белым налетом на шаг от порога.
— Ну кто же там? — спрашиваю.
Две рослые фигуры топчутся у крыльца. Я почти не вижу их в слепящих снежинках.
— Да заходите, избу выстудите!
Они входят. Молодые, в темных плащах. Нет, скорее длинных шинелях с накидками. Они неловко стряхивают снег, и я вижу в их руках перчатки и черные цилиндры. Лица бледные, испуганные.
Молчат.
— Добрый вечер, — говорю я.
— О, добрый вечер! — хором вторят они.
— Видите ли, — говорит один из них, — в наши намерения… э-э… совершенно не входило причинять вам…
— Я уже это понял, — перебиваю я с абсолютно неуместной иронией.
Говорящий краснеет. Румянец заливает совсем еще мальчишеское лицо с красивыми темными усами.
— Но судьбе было угодно… То есть я полагаю… — Он умолк.
— У нас небольшая беда, — подает голос второй, — и мы очень надеемся на ваше доброе расположение и вашу помощь.
— Конечно, — говорю. — Чем могу быть полезен?
— Мы путешествуем, — продолжает второй. Он потирает руку об руку.
— Да вы замерзли. Идите к печке. — Я делаю шаг назад, давая ему дорогу. Он благодарно кивает и устремляется к горячей беленой стенке. — И вы погрейтесь, — говорю я усатому. — Вон что творится. — И закрываю дверь.
Теперь они оба оглаживают теплый печной бок, и я могу их рассмотреть. Оказывается, второй тоже с усами. Только они светлые и негустые. Их даже не сразу заметишь. Зато глаза задерживают внимание. Умные, цепкие. Да хохолок льняных волос на покатом лбу.
