Президент, уже много часов сидевший безучастно, закрыв лицо, медленно повернулся к советнику.
— Ты молчишь. Тебе нечего сказать. Где она, твоя хваленая устойчивость? И где, наконец, мой сын?
— На второй вопрос ответить легче. Поступили интересные сведения. Я жду сообщений с минуты на минуту. Его найдут скоро, если уже не нашли. — Советник откинулся в кресле, потом кивнул на трибуну. — А этот умник прав. На одних добрых чувствах прочный мир не построишь. Похоже, что их генералы в полном трансе. Сейчас у нас теплые отношения. Это мило. Но мы знаем, как быстро может возникнуть враждебность. Придут другие люди… Наконец, генералы могут выйти из транса.
Последнюю сотню шагов Мария еле шла. Потом остановилась. Повернула к Арви огромные свои глаза.
— Она меня не пускает, — сказала шепотом.
— Кто? — так же тихо спросил Арви.
— Она. Башня. Вот здесь в груди крючок.
— Что ты говоришь, Мария!
— Да. Тянет вот здесь, И так больно.
Она села прямо на пыльную дорогу. По ее щекам катились слезы.
— Я не могу. Я должна вернуться. А вы идите. Попробуйте без меня.
— Это невозможно, Мария, — сказал Арви и сел рядом с нею в пыль.
Тад стоял поодаль и молча грыз ногти
— Я же тебе говорила, что мы с ней связаны. Я забыла. А сейчас держит. Это так странно… — Она улыбнулась. — Но это правда.
Мария приподняла голову и посмотрела вдаль.
— Отпусти меня, башня, — сказала она беззвучно, — я такая счастливая. Есть такой человек — Арви, самый добрый и самый прекрасный… Я хочу уйти с ним далеко-далеко… А тебя я все равно буду помнить… Отпусти меня, пожалуйста…
— Если я отпущу тебя, — так же беззвучно ответила башня, — я потеряю свою силу. Это твоя душа живет в самой глубине моих приборов и схем, твоя человеческая душа…
— Башня, миленькая, — шептала Мария, — ну что тебе стоит! У тебя и так получится, я уверена.
— Ах, Мария, — отвечала башня, — ведь ты не знаешь моего устройства. Я это ты. Если мы расстанемся, пробежит трещина. Принцип моей работы…
Мария уже не слышала ее, и никто не слышал, а башня философствовала. Принцип моей работы, говорила башня, основан на балансе. Великое и малое подчинены друг другу. Мировая гармония — это баланс протуберанца и слезинки. Я вижу перед собой как бы огромные весы. Я сама становлюсь этими весами. На одной чаше — счастье человечества. Мир без оружия и насилия. Мир сытый и светлый. На другой — ты. Или Арви. Или Марк. Или какой-нибудь малыш. Неважно, кто. Пусть он крохотен, одинок, слаб. Меня учили с детства, что вес на первой чаше ничуть не больше, чем на второй. И пока сохранен этот баланс, я не могу сделать выбор. Но когда ты просишь меня, я теряюсь. Весы приходят в движение. Все может рухнуть. Но Мария не слышала ее.
