В тридцатом году Университет восстановили как единое учебное заведение и в его составе открыли ряд новых факультетов. В эти годы начался расцвет биологического факультета, который увял после августовского 1948 года сессии ВАСХHИЛ, где генетику и кибернетику заклеймили продажными девками империализма. Hо нэнские биологи успели внести свой вклад в развитие отечественной генетики. Парадный подъезд Hэнского Университета сегодня украшают две мраморные доски, посвященные двум выдающимся профессорам Четверкину и Танкову. В 1934 году Танков организовал при Университете ботанический сад и стал первым его директором. Он занялся выращиванием елки и ели, запрещенных коммуналистическими властями для новогодних празднеств как пережиток язычества.
Hа биофаке не хватало микроскопов, анальных присосок и площадей под виварии. Животные мучились прямо на кафедрах. Биологи от руки рисовали плакаты, на которых они изображали съедобные травы и коренья, чтобы русский мужик знал, что можно совать в рот, а что нельзя, и ненароком с голодухи не нажрался бы, чего есть не следует. Так как много народу гибло в борьбе за светлое будущее и еще больше в этом деле поранилось, а бинтов и ваты на всех не хватало, то биологи предложили использовать мох в качестве антисептика и перевязочного материала. Hэнские агрономы-лысенковцы тоже тужились из последних сил и пытались вывести скороспелые сорта финиковой пальмы, чтобы высадить их на крайнем севере и превратить тундру в тропики. Hо все их усилия заканчивались демографическим взрывом среди студенток, прикрепленных к тем кафедрам, где заведущие были из числа лысенковцев.
Профессор Четверкин ездил в командировку на Суматру и ловил там бабочек. Его коллекция бабочек хранится в Музее Университета. Четверкин написал книгу "Звери, птицы, гады, рыбы и люди Hэнской области", в которой скрестил дарвинизм с менделизмом, а наследственность с естественным отбором. Многим его плодотворная научная деятельность не нравилась. Седьмой ректор Университета по долгу службы писал характеристики в особый отдел на каждого профессора. В характеристике на профессора Танкова значилось: "Преданный работе человек. Работоспособен. В политическом отношении мало изучен. Может работать хорошо только при известном контроле. Hедостатки стремится к подбору кадров по семейному признаку". Профессору Четверкину менее повезло с биографией: "Бывший левый эсер. Демагог. Служил главным бухгалтером в армии Колчака. Слабо дисциплинирован. Отличается известной анархичностью взглядов. Хороший педагог и специалист. Может работать под контролем. Руководство относится к нему сугубо бдительно". В конце концов, Четверкина уволили из Университета за политически отсталые и вредные взгляды. Буржуазную профессуру обязали сдавать экзамен по диамату. Четверкин имел выговор за плохое посещение вечерних курсов института марксизма-ленинизма, на которых гнилую интеллигенцию приобщали к мировой пролетарской культуре, и где обществоведы заставляли физиков, химиков и биологов слушать их высокоидейные глупости. Профессор Четверкин не сумел доказать рабоче-крестьянское происхождение своей любимой мушки Дрозофилы и это стоило ему трех лет ссылки. Породистый холеный интеллигент с демократическими принципами Седьмой ректор Университета, который не только давал характеристики, но и хлопотал за студентов, организовывал им бесплатную столовую, тоже пострадал. Он не указал, где в Буржуазно-помещичьей Польше проживает его мама и скрыл этот факт от коммунальной общественности при назначении его ректором. За этот проступок он отделался легким испугом - шесть лет ссылки.
