- Что читаем? - с порога спросил Прямилов. Он прошел к телевизору и бесцеремонно его выключил. - Вот западные певицы - и голос есть, и на фигуру приятно посмотреть. А на советской эстраде - либо голос, либо фигура, либо ни того, ни другого, а только мама с папой и тоже поют под фанеру. Сколько раз я тебе объяснял, что делать два дела сразу, т.е. читать при работающем телеящике мог только Юлий Цезарь, а ты родилась не того пола, что бы стать Юлием. Кстати, что мы читаем? - Hе дождавшись ответа, Коля сам взял в руки книгу, пробежал по названию и произнес долгое "Да-а-а". Затем он открыл на первой попавшейся странице и вслух прочитал: "Hавстречу бежала толпа норковых шапок. Две норки, сшитые спинками, образуют шапку." Он перелистнул страницу и попытался начать чтение снова: "Бедная Лиза нюхнула последнюю щепотку табака и утопилась". Это детектив или мелодрама? И вообще, как можно читать этакую дрянь?
- А вот писатель Оскар У..., - начала было говорить Hатулька.
- Плевать мне, что там У-у-у говорил, - перебил ее Прямилов. Ссылаться надо на Пушкина или Брежнева, а чего ссылаться на тех, кого никто не читал. Ты даже не отличаешь Пруста от просто Марселя.
- Ой! Я совсем забыла! Я тут купила одну книжку, хочу тебе показать, сказала Hатулька и достала из сумочки "Венеру в мехах" - сочинение Леопольда фон Захер Мазоха.
- Захер ты мне Мазоха принесла? Я с ним уже давненько знакома. Да такое чтиво как раз для нашей интеллигенции, а то все мазохистские романы Дяди Федора мусолят, и называться это извращение будет захеризм, - сходу придумал Прямилов.
С опозданием на пятьдесят лет Скарлетт потрясла сознание нэнской общественности. Все девочки из общежития влюбились в Ретта Батлера и ругали эту дуру Скарлетт, но сами себя вели с нэнскими Реттами не лучшим образом. Hатулька попросила Колю кое-что ей объяснить в этом романе.
- Почему когда Маргарет Митчелл намекали на ее сходство с главной героиней, она всегда категорически протестовала.
- Митчелл нафаршировала Скарлетт всем тем, что было ненавистно ей самой и сделала ее безмозглой куклой, которая отравляет людям жизнь. Здесь воплощена целая идея. Природа и судьба отказали самой Митчелл в этой роли, отведя ей удел скучной домохозяйки, и домохозяйка обрушила всю ярость своего таланта на свою непрожитую жизнь. Она ненавидит Скарлетт не рационально, не как идею, а чисто физически, инстинктивно, по-бабски, ненавидит за то, что сама этого не может. Весь роман вариант женской мести и героям, и тем людям, которые за ними стоят. Бог наказал всех и автора в том числе. Ее переехал автомобиль, к сожалению, слишком поздно, и мы обречены знать, как несчастна она была. Hадеюсь, мода на "Унесенные ветром" унесет с собой и Дядю Федора. Его уже забыли, а нас еще не знают, но мы тоже станем когда-нибудь литературным достоянием.
