первое – карма — страстное желание, активность жизни чувств (состояние шудры);
второе – артха — выгода, осуществление желаний, но контролирование их (состояние вайшья);
третье – дхарма — самообладание, жизнь ответственности и правильного действия (состояние кшатрия);
четвертое – мокша — освобождение, жизнь духовности и религиозного учения (состояние брахмана).
Эти четыре касты воздавали служение обществу соответственно телом, умом, силой воли и духом.
В свою очередь, эти четыре состояния соответствуют вечным гунам, или, иначе, качествам природы – тамасу — неведению, раджасу — активности и саттве — просветлению. Четыре природные касты соотносятся соответственно с Гунами как: тамас, тамас-раджас (смешение неведения и активности), раджас-саттва (смешение правильной активности и просветления) и саттва. Природа отметила каждого человека соответствием своей касте, преобладанием в нем одной или смешением двух из гун.
Так было в праиндийском обществе. В силу этого оно стало постепенно разделяться, и только много позже кастовость стала определяться не природными данными человека, а закрепилась рождением в том или ином подразделении. Так и появились касты в новом виде. А чтобы придать им устойчивость, верхние касты, или рулевые, закрепили это законами, записали в Веды и создали йогу как одну из систем подчинения рулевым. Вот какая йога и пришла к нам из Индии. То есть программа на несчастье рядовых членов индийского социума заложена в йоге издавна.
И это знание считается сакральным, оберегаемым верхушкой высших каст, о котором и в самой-то Индии почти никому не известно. А в России я вообще не знаю ни одного йога, кроме Калабина, который бы знал об этом.
Мало чем отличается и европейское, и российское общество. Оно так же разделено на подобные касты, из которых наиболее проявлены две – это рулевые, вкупе с производителями, и винтики-шпунтики, то есть все остальные, или, иначе, потребители. Есть и третья, неявная каста, это отбросы общества – бомжи, алкаши, всякие там торчки и прочее, что в проекции на индийский социум близки к неприкасаемым по отношению к ним остальных каст. Таким образом, как я уже подчеркивал и подчеркиваю еще раз, несчастным человека программирует социум для того, чтобы сделать его зависимым от себя, чтобы сделать потребителем общественных благ – денег, вещей, брендов, элементов престижа, вроде орденов и медалей и тому подобного.
Вот челу и говорят: да, ты несчастный! Говорят, чтобы он не ерепенился, не возгудал и не восставал. Так повелось издревле, ведь и в буддизме, и в жестком ламаизме считается нормальным, что люди несчастные да нищие. Я ездил в Лхасу и сам был свидетелем этого. Большинство тибетцев ковыляют по улицам Лхасы и других тибетских городов, словно какая-то калечь – в каком-то рванье, дерьме, какие-то там чашки у них разбитые, склеенные, со сколами. Едят поломанными, сточенными ложками, зубами, которые тоже давно сточены, а частью выпали. И в то время как они пребывают в нищете, монахи разгуливают в добротных, ярких, красных или оранжевых одеждах, словно петухи среди серых курочек, подстриженные, пышущие здоровьем, сытые, побритые.
