Любила она его водить на свою заветную тропинку, которая вилась от лагеря к лесной речке. Была тропинка как тропинка, вилявшая среди разнотравья луга, но разрослись вдоль нее деревья и кустарник, образовав обрамленный зеленью тенистый проход, в глубине которого красовалась темно-зеленая гладь воды, у берега усеянная плавающими кувшинками и торчавшим камышом. Ильва попросила воинов соорудить здесь скамейку, они проводили на ней многие вечера. Он садился, а она притулялась рядом, положив голову на колени мужа. Он смотрел на нее сверху, и каждая черта ее лица вызывала в нем восторг и умиление. Он гладил ее густые волосы, любовался чистым, свежим лицом, с которого быстро стиралась дневная усталость, следил за длинными ресницами, прикрывавшими полные молодого блеска большие голубые глаза. Целовал ее ладони, затвердевшие от работы в лечебнице, постоянного приготовления лекарств, ухода за ранеными. Ильва, Ива, Ивушка!
– Знаешь, о чем я подумал сейчас? – спросил он, гладя ее руки. – Хватит с меня военных походов. С детства вижу только сражения и кровь. Говорят, это закаляет мужчину, делает воинственным, кровожадным и беспощадным. А меня тянет к домашнему очагу. Верну Рерик, заключу со всеми соседями вечный мир. Выберу в своем дворце горницу на солнечной стороне и голубятню прикажу поставить рядом. Страсть люблю слушать, как они воркуют. Особенно по утрам, когда просыпаешься. Радость жизни дают…
– А я тебе буду приносить парное молоко. Сама буду приносить, люблю смотреть, как мужчины едят. Особенно любимый муж.
– Завтракать будем вместе, при ярком утреннем солнце и ворковании голубей. И чтобы столица лежала за окном, и море Балтийское играло солнечными бликами…
Она повернулась на спину и стала смотреть на его лицо. Оно за последнее время сильно изменилось, посуровело. Обострились скулы, проступили первые морщины, еще больше стал выделяться кадык. Она все больше и больше его любила. Казалось, вот так завернулась бы в его кафтан, прижалась всем телом и никуда-никуда не отпустила…
В начале октября из разных мест стали поступать сведения о появлении крупных сил противника. Не вызывали сомнения его намерения окружить лесных воинов, отрезать от селений, а потом общим наступлением уничтожить.
Надо было уходить в новые места. Но решение откладывалось со дня на день, военачальники совещались, прикидывали и так и эдак, старались найти такое решение, чтобы остаться на месте и никуда не уходить. Впереди была холодная и дождливая осень, а потом зима, и жаль было бросать обжитые землянки и места, где все стало знакомым и родным.
