Кажется, всего несколько минут прошло – и Неля вновь склоняется над ним:
– Проснулся? Все уже встали.
Она уже не плачет. Наоборот, увидев, как тревожно смотрит на нее Федор, пытается даже улыбнуться бледными губами.
– Ну, что вы так на меня все смотрите. Все хорошо. Мне уже лучше. Давайте вечером отправимся дальше.
Под глазами у нее черные тени. «Приснилось или нет?» – думает Федор.
– А кто ночью дежурил? – спрашивает он.
– Сначала Данила, потом я, – отвечает Неля, – мне все равно не спалось.
«Наверное, приснилось все, – подумал Федор. – Книжку прочел, вот и мерещится теперь всякая дрянь».
Девушка присела к костру, Данила налил ей горячего чая. Федор взял книжку, лежавшую возле Нели, и без всякой задней мысли стал перелистывать страницы, вновь разглядывая картинки – странных женщин с голыми плечами и пышно взбитыми волосами, мужчин с длинными кудрями до плеч. И вдруг ощутил рывок, книгу выхватили у него из рук. Еще секунда – и она оказалась в костре. Огонь весело лизал страницы, а Неля смотрела на это злорадно и мстительно.
– Зачем? – вскрикнул Федор. Он искренне не понимал, с какой стати она дорого заплатила за книгу, а теперь хочет ее сжечь. Попытался выхватить книгу из огня, но девушка ударила его по руке. Федор сердито глядел на нее, потирая ушибленную руку. Опять пришло в голову, что девушка не в себе, что все эти перепады настроения – не к добру.
– Не хочу лишнюю тяжесть с собой таскать, – сердито сказала Неля. – Моя книга, я за нее заплатила – что хочу, то и делаю, – и вдруг она разрыдалась.
– Ну что ты, что ты, – забормотал Федор, гладя ее по волосам. В эту минуту ему было все равно – да пусть горит, не жалко.
– Ты, наверное, считаешь меня идиоткой? – всхлипывая, спросила она.
– Ну что ты, вовсе нет. Забудь. Твоя книжка, что хочешь, то и делай с ней – хоть в огонь кидай, хоть в реку.
Неля немного успокоилась и вдруг улыбнулась.
– Не обращай внимания. Прости, что ударила. Хочешь, я тебе стихи почитаю? – шмыгнув носом, спросила она у Федора. Он молча кивнул. И она завела нараспев:
У меня в Москве – купола горят,
У меня в Москве – колокола звонят
И гробницы в ряд у меня стоят,
В них царицы спят и цари
[5].
Он вслушивался не в слова – в распевные звуки ее голоса. И представлялись ему мертвые цари и царицы в роскошных гробах. Ему приходилось слышать, что они похоронены где-то в Кремле. Разве могли они представить, что этим кончится? Что среди развалин мертвого города будет оплакивать их и многих других большеглазая стриженая девушка из подземелья. Может, уже и оплакивать-то некого, и гробниц тех не осталось, может, все уже сожрала обитающая теперь в Кремле биомасса.
