Федор поболтал с Виталей еще немного. Потом Виталя заявил, что ему пора, и заторопился куда-то, а Федор решил, что неплохо бы и собраться.
Вещей у него почти не было, он ходил обычно налегке, брал лишь смену белья. Оружие у него отобрали еще на Семеновской. Хорошо хоть остались фонарик и складной ножик с кучей разных лезвий – правда, он не годился, чтоб отбиваться от мутантов, но все же это было лучше, чем ничего. Федор сходил на пищеблок и наполнил флягу жидким грибным чаем, разжился там и сушеными грибами, и жареной свининой. Затем прилег поспать перед дорогой, а ближе к вечеру отправился в палатку к старику.
Данила, как обещал, выдал ему для похода видавшую виды химзу и противогаз. Федор заметил, что у Нели, Данилы и даже у Фила были панорамные маски, а ему достался самый обычный противогаз, к тому же далеко не новый – но привередничать не приходилось.
– Оружие есть? – спросил Данила. Федор, у которого все отобрали, только руками развел. Данила, вздохнув и что-то пробурчав себе под нос, неохотно выдал ему видавший виды автомат и, подумав, добавил еще охотничий нож.
– Потом вернешь, – предупредил он.
Перед самым выходом старик последний раз провел инструктаж у себя в палатке:
– Наверху слушать меня в оба уха, если жить хотите, – он обвел сокрушенным взглядом свою команду и вздохнул – видно было, что не очень-то он уверен в своих подопечных, но выбирать не приходится. – По пути всякое может случиться. Если не знаете, что делать – смотрите на меня и делаете как я.
Федор подумал, что от Фила толку наверняка будет мало, зато шума хоть отбавляй, но тут же все мысли вытеснил страх. О поверхности у него остались не самые приятные воспоминания. Мелькнула мысль, что еще не поздно отказаться. Зачем он вообще во все это вписался? Но тут он поймал взгляд Нели и понял, что не хочет выглядеть трусом перед ней.
И что-то еще не давало ему отказаться – словно внутренний голос звал посмотреть, что творится сейчас наверху. Там теперь лето, значит, должно быть тепло. Он ни разу не выходил на поверхность летом – только поздней осенью и зимой, когда дул пронизывающий ветер и все вокруг было однообразным и унылым – и развалины зданий, и черневшие здесь и там стволы деревьев.
Но из глубин памяти поднимались давние, полузабытые воспоминания – вот он, совсем еще маленький, сидит на корточках возле старой кирпичной стены, увитой зелеными плетями, и смотрит на маленькую серую букашку, ползущую вверх. Ему тепло и щекотно, он чувствует резкий, терпкий запах – наверное, так пахнут зеленые стебли рядом. Федор отрывает кусочек, растирает в пальцах – резкий запах усиливается. Букашка тем временем упорно ползет вверх по стене, она уже на уровне его глаз. Федор осторожно подставляет ей палочку, но хитрая букашка мигом падает вниз, и теперь среди зеленых стеблей ее не отыскать. «Федя», – зовет его женский голос. И Федор, еще раз вдохнув терпкий одуряющий запах, с неохотой поднимается и идет.
