Плесковские сбеги, собранные сразу с нескольких весей, жили в наскоро отрытых полуземлянках. Зимой Краса сильно опасалась, что к весне в полуземлянки подойдёт вода (не Росьская земля, не Киева, в кривских-то болотинах в таком жилье мало кто и живёт, если не сказать — не живёт вовсе), но молчала. В конце концов, для того, чтоб об этом думать, есть мужики… тем более, что жить всё одно больше негде.
Мужики были. Мало, но были. Денсятка полтора с восьми-то плесковских весей насобиралось. Старшим все молча признавали Славуту, которого и на родной Плесковщине знали многие не только в их округе.
Вода не подошла. На совесть постарались и свои мужики, и полоцкие кмети, которых присылал Бронибор Гюрятич на помощь сбегам — строить жильё. Новая весь так и называлась теперь — Сбегова. Сами сбеги сначала покривились, слыша такое назвище, да никуда не денешься — раз уж сбеги, так уж сбеги… никуда не денешься…
Улыба чуть коснулась её плеча.
Она улыбалась теперь гораздо реже, чем до того разора, хотя и отошла от печали быстрее, чем Краса.
— Что, Улыбушка? — девушка подняла голову. Вставать не хотелось. Все суставы и кости болели, словно она вчера ворочала каменья и не выспалась… Хотя спалось Красе и впрямь плохо.
Девчонка припала щекой к плечу старшей подруги. До разорения подругами они не были, хоть и водилась Улыба с младшим братом Красы, а вот теперь — на тебе.
— Краса…
— Чего? — бросила Краса чуть раздражённо — сегодня даже Улыбу видеть не хотелось.
— А я сегодня во сне Буса видела…
— И чего — живой? — почти равнодушно спросила Краса, потом вдруг вздрогнула, словно просыпаясь. — Постой… Буса?! Нашего, что ли?
— Ну да, — нетерпеливо ответила Улыба, чуть притопывая даже ногой.
— Расскажи, — попросила Краса, почти заворожённо глядя на девчонку.
В тумане что-то шевелилось, жило. Улыба пугливо покосилась и это что-то, словно только того и ждало, мгновенно стало ближе, с тонким шелестом выступило из тумана.
Человек.
А вернее, мальчишка, примерно её лет.
И почти тут же Улыба его узнала.
Бус.
Бус Белоголовый.
Одет Бус был совсем не так, каким привыкла его видеть Улыба раньше, ещё ДО разорения. Намного беднее, чем подобало бы сыну единственного корчмаря на дороге из Плескова и Новгорода в Полоцк, хотя и не сказать, что вовсе в обносках.
— Бус, — позвала она нерешительно.
Он не ответил. Казалось, он её не видел — глядел куда-то в сторону, словно чего-то ожидал.
— Бу-ус, — протянула она зовуще. — Белоголовый.
