А пир продолжался. Кмети, гриди и бояре мешали вино с пивом и мёдами, заедая их жареной, вяленой, варёной и солёной дичиной и рыбой. Волчий Хвост исправно отпивал из чаши на каждую здравицу, но пил на удивление мало для такого дня. Обычно он в этот день выпивал не менее полубочонка. Впрочем… день ещё только начинался. Воевода бегло озирал взглядом пирующих, и чем дальше, тем меньше ему всё это нравилось. Скучно было, натужно как-то. Вспомнилось неизвестно от кого слышанное: хоть завывай от скуки, хоть зеленей от злости. Ему-то понятно, первое пристойнее, волк, как-никак.
Он чуть кусал губу по сложившейся годами привычке, и всё никак не мог понять, что же ему не нравится. Что ж не так-то?
А! да… он не знает, по какому поводу пир. Это ведь только дураки, былин да старин наслушавшись, мнят, что князь только то и делает, что пирует да с бабами… Когда-то, может, так и было, да только не ныне. Был бы жив Святослав Игорич, — невольно подумалось Волчьему Хвосту, — он бы такого непотребства не потерпел.
Он этого так и не узнал.
В дверях палаты вдруг раздался грохот, и все обернулись туда. Стражники кого-то старались не впустить.
— Да пустите же! — взлетел в воздух отчаянный мальчишеский голос. Знакомый голос, — отметил про себя, приподымаясь, Волчий Хвост, и тут же увидел, как вскакивает воевода Ольстин Сокол.
Стража всё же расступилась, и на пороге возник запылённый мальчишка. Лют Ольстич, сын Ольстина Сокола. Лют Соколёнок. Потрёпанный, с нагим мечом в руке и шатающийся от усталости.
— Что? — хрипло спросил Владимир, сглотнув. Яснело всем, что случилось что-то из ряда вон и ни в какие ворота.
Лют шатнулся и не менее хрипло сказал:
— Будятино спалили, — помолчал, провёл по сухим губам языком и попросил. — Пить дайте…
— Да кто спалил-то? — нетерпеливо воскликнул Владимир, одновременно повелительно мотнув головой. Исполняя княжью волю, кто-то сунул Люту кувшин с квасом. Он долго пил, проливая на грудь, наконец, оторвался и, отдышавшись, сказал:
— Свенельд спалил. И Варяжко с ним. С сотню воев у них было. Воеводу Блуда Варяжко в поединке порешил. Я только с того и сбежать смог.
Свенельд! Это назвище прозвучало, как удар грома. Славного воеводу давно уже никто не звал по имени, да оно и забылось. Swen жld, Старый Свей, — назвище это прилипло к нему, когда он ещё и старым-то не был. Пожалуй, никто во всём дворце не ждал, что это назвище вдругорядь когда-либо прозвучит в Киеве. Да и сам Владимир-князь — в первую очередь.
