Таковы все графоманы. Их творчество — на первом месте.
— Жора, ваш Толик живет… жил с родителями?
— Нет. У него хата однокомнатная на проспекте Победы.
— Хорошо. Вы можете попросить у его родителей ключи от этой квартиры?
Сначала Жора как сумасшедший завертел головой, отказываясь, потом подумал и сообщил:
— Ключи у соседки есть. Старуха на втором этаже под Толяном живет. Тот, когда спьяну где-то свои забывал — он пить совсем не умел, — всегда к ней ходил. Родители-то далеко живут…
— А вы можете сходить к этой бабушке? Она вас знает?
Тупым бандюганом Жора не был. Он откинулся на спинку дивана, разбросал вольно руки — ударенный в бедро Стелькин подскочил как от удара током — и уставился на меня в глубокой задумчивости.
— Вы хотите тему дальше двигать? — спросил наконец.
Я не стала лукавить:
— Да.
— Зачем? На фига вам этот геморрой?
— Жора, нам необходимо ознакомиться с рукописью Толика. Жизненно необходимо.
— На фига?! — Он треснул кулаком по колену. — Вам чё, мало?! — Жора сделал рукой жест по направлению к своему разрушенному дому. — Жить типа надоело?!
— Не надоело, — спокойно возразила я и посмотрела на съежившуюся, бледную Полину. — Ты подарил ей геморрой, теперь давай выпутываться вместе.
Жорж вскочил, обошел диван, стоящий почти в центре гостиной, и закружил по комнате. Тапки съехали с его ног, он отшвырнул их к окну и, размахивая руками, то потирая стриженую голову, то стукая себя по бедрам, бушевал минут десять.
— Я типа совсем не понимаю, чего вам нужно?! Все!! Вы понимаете, в натуре, — все! Затихаритесь и не дышите! Куда вы на хрен лезете?! Вас задавят, и костей не останется! — Он подошел ко мне и, придерживаясь одной рукой за спинку кресла, склонился лицом к моему лицу. — Это паровой каток, чудачка! Понимаешь ты?! Каток! В асфальт закатают, и мокрого места не останется! Тут тебе не пионерский кипиш, тут реальные люди работают! Они Толяна подпалили, как комара…
Если бы не взгляд Полины, становившийся все более затравленным, то не исключено, что я подняла бы руки вверх и сказала: «Сдаюсь, сворачиваем мероприятия и ложимся на дно». Но так как я по природе очень упряма и не выношу давления — не люблю, когда кто-то бегает, вопит, размахивает руками и наседает, — то рук поднимать не стала, а сказала просто:
— Заткнись. Прекрати истерику, сядь и слушай. Через несколько часов станет совершенно очевидно, что в доме сгорел лишь один человек. Завалы уже почти разгребли, и скоро на повестке дня встанет один вопрос: куда делся Жора Бульдозер? — Я дотянулась до пачки сигарет и, прикуривая, дала возможность бандиту успокоиться, приготовиться соображать. — Искать тебя будут очень хорошо. Думаю, ты сам это понимаешь. Как в случае с нашей хозяйкой, неприятель не ведает о том, что вы оба находитесь в полном незнании. Вы для них — опасны. И если тебя не найдут, то Полину могут убрать просто сгоряча и из осторожности. Когда люди пошли на мокруху, лишний труп уже значения не имеет. Подтирать будут насухо. Догоняешь? — Жора понуро сидел на диване и, опустив голову, слушал. — Ты можешь, хотя бы примерно, хотя бы навскидку, сказать, насколько серьезна тема, которую разрабатывал Толик? Взорванный дом, прости, не показатель. Нам надо знать: достаточно ли все серьезно, чтобы враг на этом остановился? И сделать это просто — достаточно прочитать рукопись Анатолия. Если тема там хотя бы обозначена, мы уже будем делать выводы: прятаться Полине, идти в милицию или тихонько жить дальше. Мы, Жора, не идиоты. Не надеемся найти в книге имя настоящего убийцы, чтобы устраивать показательный процесс. Для нас важно знать хотя бы примерно: откуда может последовать очередной удар? И нужно ли ждать его вообще?
