Некоторые из них ехали верхами, но большинство, с непривычки стерев в кровь ягодицы о жесткие седла, предпочитало идти пешком, таща на поводу упрямых лахманов.
— Дерьмо, а не солдаты, — сказал Дюк Фаготу, который ехал рядом и все время был под рукой.
— Они еще привыкнут, адмирал.
— Может, и привыкнут, но только мне на них уже сейчас смотреть противно, — возразил Дюк. — А ведь я столько денег потратил на лахманов. Думал, будет полноценная кавалерия, а они даже пешком-то еле идут. Уроды, одним словом.
— Горожане, адмирал, что с них взять. Они до этого только по подворотням и воевали. У некоторых даже голова кружится от того, что на просторе оказались.
— Правда, что ли? — не поверил Дюк.
— Точно. Один уже два раза блевал, а теперь глаза завязал и идет как слепой, за друга своего держится.
— А у меня тоже голова кружится, — подала голос Мэнди. Это прозвучало так неожиданно, что Дюк даже вздрогнул. Последние двое суток девушка совсем не разговаривала, но он был не против, поскольку в утолении плотской надобности она ему не отказывала.
— Я говорю, что у меня тоже кружится голова, — уже отчетливее произнесла Мэнди, и Фагот тут же отстал, придержав своего лахмана. Он чувствовал, что эта девчонка означает для Лозмара что-то совсем не то, что Триш. С той можно было говорить, как с любым из «собак», а на Мэнди даже смотреть и то небезопасно.
— Когда же появится твоя деревня, Дюк? Мы все едем и едем, а кругом только горизонт, соль и яркое солнце… От солнца у меня кружится голова, Дюк.
— Попей воды, и все пройдет, — предложил Лозмар.
— Я бы лучше полетала…
— Нет, сегодня больше не получишь. А то сдохнешь прямо в дороге.
— Тебе будет меня жаль? — удивленно спросила Мэнди.
— Мне будет жаль себя. Ведь я лишусь молоденькой подружки.
Мэнди замолчала и некоторое время сидела, обняв колени и глядя перед собой. Ее начало подташнивать, и она перевела взгляд на кивающие головы лахманов, которые продолжали тянуть кибитку.
— Что мы будем делать на твоем острове? — неожиданно спросила она.
— Ты ничего особенного делать не будешь. Только выполнять мои желания и за это получать свою «дурь».
— А ты утром будешь уходить на работу?
— На какую еще работу?
— Ну многие мужчины утром уходили на работу, а вечером возвращались и занимались со мной сексом. Так всегда было…
— Что? Что ты сказала, сучка?! — проревел Дюк и наотмашь ударил Мэнди по лицу. Она опрокинулась на дно повозки, но даже не вскрикнула, только прикрыла рукой щеку.
