Костер вспыхнул ярче и высветил еще одну фигуру.
– Нет, не по той, – сказала ведьма. – верный путь тебе указан, еще не поздно.
– Уйди, – сказал Рено, и пламя снова поднялось лиловым призрачным столбом.
– Молись и делай свое дело, – произнес отец Де Бюсси. – Как исправим людей, если погаснут наши костры?
– Счастье бред! Бойся ада! – прогнусавил пьяный монах.
– Будь благочестив, и все простится, – посоветовал лесник, обнажив в плотоядной усмешке длинные желтые зубы.
– Будь покорен, бог тебя не оставит, – прошептал Казимир, а белый балахон опустился сверху, навсегда скрыв его.
Снова полыхнул огонь, вновь раздвинулись призраки, освобождая место новой фигуре. С неожиданным удивлением узнал Рено лишь однажды на миг мелькнувшие перед ним темные глаза и седину, бегущую по волосам и бороде.
– Думай, – сказал еретик. – Думай сам.
– Иди за мной! – позвала ведьма.
– О чем думать ? – спросил Рено.
– О себе, о жизни, о том, куда идешь и как дошел сюда…
– Я привела тебя! – ведьма приподнялась, и темная шаль невидимой птицей забилась на проснувшемся ветру.
– Меня вел бог! – сказал Рено и сам удивился, как неубедительно прозвучали его слова.
– Думай…
Костер медленно погас. Небо над головой алело яркой утренней краской. Скалы острыми зубцами вставали из тумана. Одна из них была его.
* * *
Скала возвышалась над морем, белым острием вгрызаясь в голубизну утреннего неба. Она была по крайней мере на сотню шагов выше окрестных пиков, за ее вершину зацепилось случайное облачко. Со стороны моря скала круто обрывалась, мелкие волны лизали ее подножие.
Рено осторожно выбрался на вершину, встал и огляделся. Здесь не было ничего, кроме душного влажного воздуха и белой стены тумана впереди. Снизу тускло просвечивали размытые очертания берега.
Наверное, сейчас он должен помолиться. Вот только поможет ли молитва? Снимет ли с души хоть один грех, прибавит ли веры? Да и нужно ли ему замаливать грехи? Именно таким земным человеком должен он предстать перед глазами небесного владыки.
Рено, стараясь не глядеть вниз, перекрестился и что есть сил прыгнул вперед и верх. Плотная стена тумана расступилась, скрыв мир. И в ту секунду, когда Рено показалось, что он падает, он ударился грудью обо что-то твердое и покатое, упал на него, прижавшись всем телом, вцепившись скрюченными пальцами. Он неизбежно соскользнул бы, сорвался вниз, если бы не золото. Монеты сквозь тонкую обветшалую ткань впечатались в поверхность и удержали Рено. Один золотой вывалился в расползшуюся дыру и, звякнув, скатился вниз.
