Соответствовало ли истине это сказание, никто из живых мышей не знал, а пробовать ради проверки не хотел.
Только в остроконечной голове Коротышки появлялась иногда тайная мысль: а не попробовать ли «Яд безумной храбрости»?
Коротышка был молодой мышонок и большой лакомка. Однажды во время Виноградного Пира он с таким увлечением глотал сладкие виноградины, что не заметил, как вошли люди, и один из них наступил ему на хвост.
И вот мыши и крысы в своих норах услышали отчаянный писк:
— Цвырк!
«Погиб!» — подумали они, узнав голос мышонка-лакомки.
Но мышонок всё-таки спасся.
Он с такой силой рванулся в сторону, что оторвал полхвоста, но зато умудрился юркнуть под бочку.
Ранка скоро затянулась, но насмешливое прозвище «Коротышка» осталось.
«Эй, Коротышка, а где твой хвост?» — посмеивались над ним старые и малые крысы и мыши.
Но хуже всего было то, что ни одна из молодых мышек не хотела выходить замуж за мышонка с оторванным хвостом.
Тяжелы были Коротышке насмешки родных и друзей. И ему хотелось доказать мышкам на выданье, что он ничем не хуже женихов с целыми хвостами. Всё чаще вспоминал он сказание о «Яде безумной храбрости».
А если правда, что тот, кто попробует напиток из тарелок под кранами бочек, станет сильным и непобедимым?
Лежит Коротышка один-одинёшенек в своей норе и мечтает.
Вот он напьётся, вылезет из погреба, найдёт кота и растерзает его. Потом найдёт кошку — и её растерзает! Истребит всех кошек и всех котят. Потом вернётся в погреб и заявит, что не желает больше быть на равной ноге с такими ничтожными, презренными и трусливыми существами. Все мыши и крысы будут умолять его смилостивиться. Он не согласится. Тогда они провозгласят его царём. Он будет посылать на смерть каждого, кто посмеет назвать его Коротышкой. Он поселится в самой тёплой норе и больше не будет добывать себе пищу — десять крыс и двадцать мышей будут ему прислуживать…
Чем больше мечтал Коротышка, тем больше хотелось ему отведать «Яда безумной храбрости». От этих мыслей лакомка начал даже худеть. Три дня и три ночи он колебался, а на четвёртый решился. Дождался, пока все его родные и друзья после обеда отошли ко сну, выбрался потихоньку из норы и пополз к ближайшей тарелочке. Сердце его так билось — того и гляди, из груди выскочит.
«Я не стану много пить, — успокаивал он самого себя. — Сначала я только лизну… Потом подожду… Если ничего со мной не случится, отхлебну ещё немного».
Так он и сделал: подполз к тарелке под самой большой бочкой, опёрся на неё передними лапками и осторожно лизнул.
