Не думайте, будто я хвастаю, но даже с закрытыми глазами, по одному только шуму мотора, узнаю я, когда идёт «Москвич», когда «ва́ртбург», а когда «шко́да».
Но больше всего на свете люблю я слушать разговоры взрослых. Особенно радуюсь я гостям. Вот когда интересно бывает!
Плохо только, что гости чаще всего приходят по вечерам. А ещё хуже, когда мама говорит:
— Го́шо, пора ложиться. Раздевайся, пожалуйста, чисть зубы и марш под одеяло!
Первый раз я делаю вид, будто ничего не слышал. Сижу себе спокойно и продолжаю слушать про космонавтов, атомные бомбы и вулканы в Тихом океане.
Но мама повторяет:
— Иди, Гошенька, иди, мальчик. Эти разговоры не для тебя.
Понятно, можно бы пропустить мимо ушей и второе мамино напоминание, но строгий голос отца добавляет:
— Гошо!.. Ступай спать!.. Ступай-ступай, не тяни!
И я шёл спать. С мокрыми глазами, но шёл. Пока в тот вечер…
В тот вечер у нас опять были гости. Пришли друзья нашей семьи — инженер Пе́нчев и его жена доктор Пенчева. Дядя Пенчев недавно ездил в Египет. И до чего же увлекательно рассказывал он про пирамиды, пальмы, сфинксы и про бетонную стену Ассуанской плотины, которая будет выше, чем башня софийского телевидения!
А однажды инженер Пенчев со своими египетскими друзьями в открытом «джиппе» ехал по шоссе через пустыню. И вдруг поднялась песчаная буря — самум. Небо потемнело. Чёрный песок пошёл волнами, волнами. Засыпал всё шоссе. Машина остановилась…
Сердце у меня стучало, как мотор у мотоцикла:
«А если их засыплет песком?.. А если появятся львы? А если они бросятся на людей?..»
— Гошо! Иди спать!
Ах, как всё же плохо быть маленьким! Когда наконец я вырасту, чтоб никто уж больше мной не командовал!..
— Иди!..
Пошёл я, конечно. Да и как не пойдёшь, раз папа велит.
Только на этот раз я не лёг в постель, а юркнул потихоньку за портьеру у окна. Хотел дослушать, чем кончится рассказ про песчаную бурю…
За портьерой было душно. Голоса доносились словно из глубокой шахты лифта. Навострил я уши, чтоб лучше слышать разговор, но материя заглушала слова. И тогда…
Тогда я сам начал себе всё воображать — сам сочинять…
…Вот я в пустыне… Бескрайние пески… Нет ни «джиппа», ни «Москвича», потому что бреду я без дороги… Рот у меня пересох от жажды… Я еле передвигаю ноги, колени дрожат… Ещё немного, и я упаду… Песок засыплет меня… И вдруг!..
Вдруг выскакивает лев.
Лев, огромный, как сфинкс… Вот он увидел меня!
Зарычал!
Метнулся!
Прыгнул!
— Мама, мама-а! — заорал я и так дёрнул портьеру, что она слетела со стены вместе с деревянным карнизом. Карниз хлопнул меня по лбу…
