В полминуты он домчался до детского садика и спрятался под старым тополем у ограды. Здесь под ветвями дождь его не доставал, и он мог из своего укрытия смотреть, как жемчужные копья бьют по листве, по крышам, по траве, по круглым широким листьям лопуха, по желтым ошкуренным бревнам, сваленным у чьих-то ворот, по капоту ныряющей на ухабах «Волги», как со всего этого будто смывалась тусклая пыльная пелена, все вокруг обретало свой первозданный яркий цвет. Листва стала сочно-зеленой, толевые крыши лаково-черными, а один дом, только недавно выстроенный, щегольски поблескивал оцинкованной кровлей. Ошкуренные бревна у ворот засветились янтарной желтизной, дорога стала черной, а «Волга», уходящая в улицу на подъем, была теперь умытой, и оказалось, что она не серая, а голубая. Озеро дождь задел только краем — хорошо было видно, как по его безмятежно-гладкой поверхности косым клином прошла гребенка дождя, взрябила вдоль берега озерную гладь.
Ребятишки во дворе детского сада с визгом носились под дождем, самозабвенно выкрикивая: «Дождик, дождик, пуще! Дам тебе гущи! Хлеба каравай! Лей-поливай!» Таня, смеясь, загоняла их в беседку, а они снова выскакивали под дождь и кричали, хлопая в ладоши и подпрыгивая: «Дождик, дождик, пуще!.. Дам тебе гущи!..» Дождь прекратился, как начался, сразу, мгновенно. Солнце, так и не скрывшееся за тучей, светило мимо нее и уже припекало. Вкусно пахло прибитой дождем пылью. Тут же на глазах мокрая трава стала подсыхать, над ней закачалось зыбкое прозрачное марево.
Антон он подошел к самой ограде и помахал Тане рукой, уверенный, что она заметит. И она заметила: улыбнулась, сказала что-то ребятишкам, погрозив пальцем, и направилась к нему. Походка у нее была легкая, стремительная и в то же время чуть неуверенная, угловатая. Левое плечо немножко вперед, голова чуть склоненная, будто она шла по узкой тропочке и готовилась кому-то уступить дорогу. Вчера они все время были рядом и эту легкую особинку в ее походке он не заметил, а сейчас увидел, и она его тронула. Таня остановилась у ограды, легким, почти женским движением поправила упавшую на глаза мокрую прядь и с ясной улыбкой взглянула на него. Она была немного скуластенькая, но теперь, без косичек, когда черные волосы свободно падали на плечи, обрамляя лицо, ей даже шло это. В общем, она ему и теперь нравилась. А он ей еще больше нравился — это он прочитал в ее глазах.
Антон пришел просто так, не думая, зачем и что он скажет Тане. Теперь он не сразу нашелся, что сказать. И она молчала, поправляя мокрые от дождя прядки волос. Несколько мгновений он тянул, радуясь той свободе и немыслимому доверию, которые действительно были между ними. Потом сказал:
